- Да бог с ним, с луком-то! - взмахнул рукой Пафнутий Сильвестрович Царь. - Анахронизм, ей-богу! Пережиток прошлого! Мы по-простому, по-нашенски.
- Это как же? - даже перестал ковырять зубочисткой в зубах старший сын.
- Обнаковенно! Совершенно обнаковенно! Глаза полуприкроете и пойдете по улице, а на какую первую взглянете, на той и женитесь.
- А ну как это мужик окажется? - засомневался средний сын. - Что нам, в Голландию ехать?
- Тьфу! На ноги, на ноги-то гляди! На обувку, значит. Если туфельки там какие, то можно, а если гов...прости господи, зачем рисковать?
- Лажа все это, - не отрываясь от ноутбука, отозвался из угла младший.
- Ваняша, обычай это наш, - ласково погладил сына по голове Пафнутий Сильвестрович, - старинный, родовой.
- Бать, у тебя у детей по два высших, Ванька вон в аспирантуре, а ты со старинными родовыми обычаями, - скривился старший.
- Цыц у меня! - хлопнул по столу Царь. - Что-то вы со своими высшими ума-то особенно не нажили! Вон ты, Лукьян, в свои сорок до сих пор не женат! А ты, Киприан, не хихикай! Тебе скоро 35 стукнет, а воз и ныне там!
- Так, бать... - пожал плечами средний, - женитьба - не показатель ума.
- А чего ж она показатель? Именно ума и показатель! Когда человек умный, проворный, он быстро всего в жизни добьется и жену в дом возьмет добрую, работящую. А вы? Ваньше вон через месяц тридцать стукнет, а толку? Все насмарку!
- Почему - насмарку? - удивились братья.
- Тьфу! Будто вчера на свет народились! - всплеснул руками Пафнутий Сильвестрович. - Сколько раз вам уже рассказывал про вашего предка!
- А-а-а! - понимающе протянул Лукьян. - Ты об этом... Так это мы помним... Все уши уже прожужжал.
- Плохо, видимо, жужжал, раз толку нет! - нахмурил лохматые брови глава семьи. - А замежду прочим Кощей Кощеевич так и сказал, когда ваш пра-пра... сын царя Вонифатия убивал его, что проклятье ляжет на третьего сына, а пострадают все! Потому что...
- Потому что Иван Вонифатьевич был третьим сыном, - прервал отца средний. - Наслышаны!
- Равно как и о том, что все три брата должны жениться до того, как младшему исполнится тридцать лет, иначе род прервется на корню! - поддержал брата старший. - Только каким же это образом? Мы что, сразу втроем бездетными станем?
- Лажа это все! - подвел итог младший.
- Лажа! - взвизгнул Пафнутий Сильвестрович. - Мы триста лет соблюдали этот обычай! А им - лажа?
- Бать, ну подумай сам, а если б у тебя было только два сына?
- Не было такого никогда! В Царёвом роду всегда рождалось по три сына! И всегда братья женились до тридцатилетия младшего!
- Самый детский возраст, - хохотнул Лукьян.
- Куда спешить? - пожал плечами Киприан.
- Пока диссертацию не напишу, не женюсь! - пообещал Иван.
- Да что ж вы меня без ножа режете?! - схватился за голову Пафнутий Сильвестрович. - Все! Если к концу недели не обзаведетесь невестами, лишу наследства! Все отпишу государству!
- И конезавод? - проявил некоторую волнительность старший сын.
- И хлебопекарню? - оживился средний.
- И свечной заводик на Угреше! - пообещал Царь.
- И пожалуйста! - раздалось под звук клавиатуры.
- Прокляну! - взвыл Пафнутий Сильвестрович.
- За что?! - одновременно возопили братья.
- У-у-у! - протянул приверженец старинных родовых обычаев. - Ироды! - схватился за сердце, качнулся, собираясь упасть на пол. Мгновение подумал, шагнул в сторону и театрально повалился на диван. - Помираю-у-у-у! - пронеслось по огромной квартире в центре Москвы.
- Бать... - попытался урезонить страдальца Лукьян.
- Папаш, вы того... - затоптался на месте Киприан.
- Да ладно, - отозвался Иван. Стоны притихли. - Сходим. - Умирающий приоткрыл левый глаз. - Вот только диссертацию допишу и сразу...
- А квартиру завещаю Марфе, тетке вашей кинешмской! - зло бросил Пафнутий Сильвестрович.
Братья даже поначалу потеряли дар речи, а потом, один за другим, заорали на всю квартиру:
- Этой?!
- Бать!..
И одновременно:
- Ванька!
- Что? - безмятежно донеслось из угла.
Лукьян и Киприан схватили младшенького за шиворот и выскочили на улицу...

* * *
Пафнутий Сильвестрович отхлебнул горячий чай из чашки, обжегся, хотел было ругнуться по привычке, но только крякнул, взглянув на Пелагею с Агриппиной, напряженно выпрямивших спины.
- По-купечески буду... - и взял блюдце.
- А чем занимаетесь вы? - обернулась к Ивану жена Лукьяна.
- А он у нас бестолковый, - схрустывая сухарик, заметил средний сын.
- Цыц у меня! - зыркнул на средненького Царь. - Умный он. Вон, диссертацию пишет. Про эту, саранчу. Как южный климат влияет на длину ее пяток. Далеко они там прыгают или нет.
- Саранча - летает. А прыгают - кузнечики! - прервал отца Иван и повернулся к Пелагее. - Я изучаю влияние субтропического климата на длину крыльев у саранчи и кобылок.
- Вы изучаете лошадей? - взглянула заинтересованно и Агриппина.
- Да нет, кобылка голубоватая - Oedipoda caerulescens. Тот же отряд, что кузнечики и саранча, прямокрылые, - начал рассказывать аспирант, но девушки уже потеряли к нему всякий интерес.
Иван что-то еще пытался говорить, но, поняв, что его не слушают, замолк. Покрутил на столе блюдце с чашкой. Поправил складочку на скатерти. Прислушался к разговору, попытался принять в нем участие, но вскоре потерял интерес к колебаниям курса валюты, стоимости кругосветного путешествия на "Royal Princess", новому платью жены японского посланника, в котором та была на последнем приеме и прочим великосветским штучкам.
И тут раздался спасительный звонок. Аспирант торпедой сорвался с места и под удивленными взглядами родственников понесся в прихожую. Он был готов расцеловать пришедшего, спасшего его от абсолютно не интересных разговоров. Распахнул дверь и замер: перед ним стоял совершенный ангел, давил кнопочку звонка и не видел, что дверь открыли, потому что читал. "Опыты" Монтеня, как разглядел сверху на странице Иван. И сердце его начало медленно таять, как гора Джомолунгма по последним данным ученых.
Из комнаты, встревоженный беспокойными трелями звонка, тихонько выглянул Пафнутий Сильвестрович. И понял: Иван попался. Пара визитов вежливости с этой стороны - мы же цивилизованные люди, пара визитов с той - там тоже поди люди культурные, и можно свататься.

* * *
- Надевай кольцо! - сжимая икону в руках, прошептал Пафнутий Сильвестрович.
Но Иван не слышал. Неожиданно ему стали совершенно безразличны даже проблемы саранчи в южных регионах России. Он тонул в синих бездонных глазах Василины и не было ему никакого дела до волнений отца.
Начали бить часы. Лукьян и Киприан с удивлением смотрели, как Царя сначала начинает тихо колотить, потом Пафнутий Сильвестрович затопал ногами. С каждым ударом ходиков лицо его наливалось малиновым все сильнее и сильнее.
- Кольцо надевай! - на четвертом ударе он выхватил у сына фамильную драгоценность, схватил перепуганную Василинину за руку и сам стал натягивать колечко на тонкий безымянный пальчик руки. Иван хотел было вскочить, возмутиться, мол, не по закону это, что б кто-то вместо жениха обручальное кольцо невесте надевал!
- Бом-м-м! - натужно стукнули часы в последний раз.
Ахнула Василина, вскинулась, да и рухнула замертво на землю. Истошно завопили, прикрывая разинутые рты ладошками, Пелагея и Агриппина.
На дорогом персидском ковре, булькая горлом, сидели три огромные серо-зеленые жабы. А на головах у них красовались маленькие золотые коронки - знак принадлежности к царёву роду.
- И-эх! - горько вздохнул Пафнутий Сильвестрович. - Сынки! Как же так? Говорил ведь: прервется род на корню... А вы - лажа, лажа...