В некотором царстве, в далеком государстве жил-был, скромно поживал и горя не знал царь царей. И звали его Постулат. Почему родные отец с матерью нарекли оного отрока этим дивным именем – об этом сказ другой. Да вот что примечательно: имя то молодец оправдывал, ибо речь его была окончательна и пересмотру не подлежала.

Став царем царей у возрасте двадцати лет от роду, наш Постулат правил в своем царстве суд над царями. И многие седовласые государи под пристальным его взором прятали глаза. И старых, и младых заставлял он стыдиться нелицеприятных своих проступков. И виновные в жестоких злодеяниях боялись встретиться с осуждающим взглядом юного правителя. А царь был непоколебим. И зажил он славы нехорошей среди равных себе.

Но любил его простой люд. Девушки заглядывались на такого славного молодца, стыдливо улыбаясь. А он красавец был хоть куда! И ростом вышел, и косая сажень в плечах, а лицо – кровь с молоком.

Только вот жениться никак не мог. Мать родная с батенькой все сокрушались по этому поводу. Сватья со сватушками все глаза высмотрели, подыскивая для него невесту. Но ни одна не была достойна называться царицей.

Однажды почтовая голубка принесла на своей лапке сообщение для царя. В нем гласилось, что в таком то государстве преставился царь-батюшка. А издавна царствование переходило по наследству. И была в покойного царя единственная дочь Евлампия.

Посылает Постулат гонца в оное царство с письмом- соболезнованием.
Прошло несколько дней и снова шлет молодой царь письмо в то далекое царство. Наказывает новой правительнице пожаловать на аудиенцию.

А в царстве стали готовиться к ее прибытию. И все родные матушка с батенькой беспокоятся о сыночке, кровиночке своей. Все надеются, что придется ко двору царева дочка и станет невесткой.

Проходит день, другой, неделя – нет гостьи. Обеспокоились все в царстве-государстве. Ведь пора бы и на царские ясные глаза явиться! Неужели ослушалась? Постулат, которому никто никогда не перечил, был вне себя от гнева. Решил, что не сносить головы непокорной царице! А дни бегут: неделя, месяц – не едет царица дальнего государства. Не желает видеть своего правителя и себя представить не хочет.

Посылает царь снова гонца до строптивой государыни. И ждет не дождется, когда копыта его вороного коня ударят о порог царских хором. Все глаза высмотрел, пока гонец оборачивался.
И вот подает он письмо повелителю царей. А в нем сказ такой, что не желает царица прибыть на ясные очи своего государя. И заявляет, что просит его к себе в гости. Со строгой оговоркой – приехать самому, без царского сопровождения.

Делать нечего, стал Постулат собираться в путь-дорогу. Коня снарядил, припасами запасся, богатырский шлем водрузил на златокудрую голову, тепло попрощался с родными, нянюшке в ноги поклонился и выехал за пределы царского дворца. А в спутники выбрал себе лучшего своего друга – пса Биту.

Вот бежит впереди Бита, оглядывается на хозяина, хвостом виляет и путь продолжает. Сам Постулат в такт конского галопа обдумывает визит к неизвестной строптивой правительнице. И все голову ломает, как отыграться: ведь полцарства потешалось над ним. Царской своей волей он мог бы и насильно привлечь к своим ногам непослушную девицу. Да вот что-то не хотелось применять таких крайних мер.

Так в размышлениях долгий путь коротал.
Вот и цель близка: на высокой горе в густом тумане обозначился силуэт царского дворца, окруженного высокими каменными стенами со сторожевыми башнями.

Остановился удалец. Сердце почему-то сжалось от тяжелых предчувствий. Спешился. Покормил пса и сам подкрепился. Дал коню возможность ущипнуть травы. Глотнул родниковой воды и коня не обидел. Вскочил на воронка и продолжил путь.

Пока добирался до дворца, солнце завершило свой суточный труд. Вот его красный бок нырнул за горизонт, укладываясь на ночлег, а над землей навис сумрак – предтеча кромешной тьмы.

Постучал в тяжелую дверь оплота. Охранник открыл окошко.
- Кто идет? – вечернюю тишину пронзил неокрепший голос юнца.
- Царь царей по милостивому приглашению вашей сударыни.
Ворота твердыни подняты и путь для царя свободен.

Никто его не встречал. Постулат решительно зашагал до царского дворца. Остановился перед огромной дверью и замер от страха. Да что это с ним? Ведь никогда раньше не случалось, чтобы смутой душа наполнялась.

Завел коня в конюшню и постучал у двери замка. Тишина. Пришлось самому открывать железную кованую дверь царских хором. Переступил порог. Никого. Пошел наверх. А с ним и друг его Бита. Не отстает, бежит впереди и настороженно оглядывается.

Да вот Бита замер, нос кверху поднял и в страхе сжался. Попятился и осел у ног Постулата. Поднял круглые от страха глаза на хозяина и молвил человеческим голосом:
- Здесь что-то нечисто.
Уставился царь на верного друга: ведь прежде не слыхивал его речей. Но время поджимало, поэтому кивнул в знак согласия и продолжил свой путь в глубины жилья строптивицы.

Не успел опомниться, как и в большом светлом зале очутился. А кругом – красотища то какая! Пышными хоромами владела эта непослушная голова! Да вот самой то нигде не видать. Остановился наш Постулат посреди зала и осмотрелся.

Глаза наткнулись на каменную статую получеловека-полурастения. Начал приближаться. Неожиданного Бита заскулил и в страхе затрясся. Черная шерсть поднялась дыбом. Но за хозяином последовал. А потом как вцепиться зубами в хозяйский сапог и послышался собачий шепот человеческой речью:
- Будь настороже. Это …
Но не успел договорить - статуя сдвинулась с места и приблизилась к Постулату.
Тот онемел от ужаса, волосы на голове зашевелились, а ноги приросли к каменному полу. Ни дать ни взять – сам оборотился в статую от обуявшего его ужаса.

- Не бойся меня, - заговорила полуженщина-полурастение. – Я – царица этих обширных владений и хозяйка дворца. Меня злые соседи-ведьмаки превратили в такое чудище. Поэтому и не сила была явиться на твои ясные глаза, о, мой государь! – и статуя поклонилась.

Словно из-под земли слуг набежало. Скатерть на стол стелют, глиняную посуду ставят, ложки деревянные раскладывают: царица приглашает отужинать.
- Кушайте, мой государь, - припрашивает.
И для Биты отыскались плошка да ложка.
Сел царь за гостиный стол, взял ложку, кусок свежего хлеба и приложился по русскому обычаю. Сначала кваску медового хлебнул, а потом и щи искушал.

Государыня не ела. Стояла молча и наблюдала. А затем речь повела:
- Когда я была маленькой, соседи пожелали породниться с моим батюшкой-царем: мечтали сосватать меня за своего сына. А отец отказал им в этой милости. Вот они обиду и затаили. А когда он преставился - заколдовали меня, чтобы я никому не досталась. Вот такая история.
Пригорюнилась царица молодая. Слезу обронила.
У Постулата сердце дрогнуло от жалости.
- И нет от этой напасти никакого спасения? – спросил сочувственно.
- Старая знахарка подсказала, что если найдется молодец, который укротит мой жуткий нрав, то все чары исчезнут.
Диву давался молодой царь, о каком таком нраве речь ведет девица смирная.

Но тут уже и на покой пора. Слуга показал гостю его спальню. Постулат решил, что это дело первое: «Лягу, отосплюсь, а дела решать буду завтра», - и закрыл усталые глаза. Минуты не прошло, как спал праведным сном…
Среди ночи разбудил его Бита, лежащий у ног господина. Он покусывал большой палец государевой ноги, молотил хвостом по его лбу и кивал на дверь.

На пороге спальни в сумраке стояла царица. Как и была – двухголовая: человеческая каменная голова соседствовала на одной шее с кочаном капусты. Стояла тихо, еле дыша, и молча всматривалась у лежачего Постулата. Согнулась, доставая что-то из мраморного сапога, и подняла руку для броска.

Индейский томагавк со страшным свистом прорезал ночной воздух и вонзился в подушку на полсантиметра от царского носа. Чуть-чуть - и быть ему безносым уродцем. Боялся заворочаться, а краем глаза узрел, что царица медленно приближается к его ложу. Поднял голову и в недоумении уставился на нее.

Неожиданно царица закричала диким воплем и рухнула наземь. Бросился гость к хозяйке замка. Поднял тяжелое каменное тело. Осмотрелся куда положить и отнес до спальни царицы. Бита бежал рядом и всем своим видом выражал полное согласие с действиями господина.

Уже на пышной перине увидел царь, что от мраморного сапога откололся солидный кусок. Посмотрел вглубь сапога и узрел человеческую ногу.
- Нужно снять их, - послышался за спиной шепот верного друга-пса.
Попробовал. Мрамор отваливался кусками и уже ноги царицы освобождены. Царица заворочалась и открыла глаза.
-Простите меня, - попросила слабым шепотом.
Постулат кивнул и отправился досыпать.

Утром, ни намеком не вспоминая о ночном происшествии, царь позавтракал с царицей, провел еще несколько приятных минут в мирной беседе с ней и пошел с Битой в чудесный сад на прогулку.
Любовался красотами, вдыхая обворожительный аромат деревьев да цветов, как вдруг почувствовал спиной дыхание смерти. От ее острой косы спас друг Бита: бросился под ноги хозяину и свалил на землю. А над ними, пронзая воздух жутким свистом, стремительно пронеслась стрела и вонзилась в ближайшее дерево.
Оглянулся Постулат, ища злодея, да лишь увидел босые ноги царицы, которые накануне додумался освободить от ужасных объятий каменных сапог. Только пятки замелькали среди деревьев.
Пригорюнился царь царей. Сообразил, что пора и честь знать да домой собираться: видно не рады ему здесь, опостылел, видать, гость. Об этом и объявил хозяйке по возвращении из сада. Как она тут стала просить да уговаривать его! Как умоляла простить ее. Делать нечего, пожалел царь нерадивую девицу. Остался еще на пару деньков. Да уже держал ушки на макушке.

К вечеру пожалел о своем добром и отчаянном поступке. Когда входил у свои покои, дорогу неожиданно преградил острый меч, падающий прямо с потолка. Быть царю с дыркой голове, кабы верный Бита снова не спас жизнь, бросившись наперерез, но к глубокому огорчению Постулата - сам пострадал: меч отсек псу кончик хвоста. Бита заскулил и прижался к ногам хозяина. А затем в сердцах высказался:
- Постулат! До каких пор мы будем подвергаться смертельным нападкам? Пора домой.

Кое-как Постулат с Битой переночевали в покоях опасной царицы, забаррикадировав загодя все двери и окна спальни и не смыкая очей целую ночь, а наутро собрались домой. Об этом своем решении и огласил царь негостеприимной хозяйке.

Она пригорюнилась. Посматривает на него преданными глазами, полными слез. Постулату стало жаль несчастной Евлампии. Кликнул Биту и удалился на совещание.
- Нет и нет! – заявил встревоженный верный друг. – Она же нас обоих уничтожит. Это ее цель. Это же не женщина – фурия злая!

Сел Постулат на большом камне во дворе, всмотрелся в окна дворца и вдруг понял, что пропадет она без него. И как ему тогда жить с нечистой совестью? Ясное дело – не красавица-девица, да и речь не о том. А как человека – жаль. И рискнул царь остаться еще на пару деньков.

Начал с того, что пригласил хозяйку на прогулку по ее же замку. Вот ходят они, осматривают достопримечательности, она улыбается ему каменным ртом. А когда он не видит - прихорашивается: поправляет листья на кочане капусты. И обоим весело, приятно в обществе. Она оказалась очень милой девушкой и если бы не ее уродство, Постулат, наверное, и влюбился бы.
Так продолжалось изо дня в день. Ночью же они с верным псом по очереди дежурили, перед сном не забывая прислонять к двери большие сундуки, а створки окон закрывать на замки.

Дни бежали в развлечениях и однажды Постулат осознал , что не хочет уезжать. Общество Евлампии ему было настолько приятно, что он перестал замечать и кривой мраморный рот, и пожухлый кочан капусты на тонкой шее. Он видел только ее прекрасные глаза и чистую ранимую душу. Понял, наконец, что не вольна она было в совершении своих злодеяний, что это все злой дух творил, вселившись в ее тело при заклинании.

Но наступила пора ехать домой делать дела. Опечаленная царица вручила им узелок со съестными припасами, дала воды в небольшой кадке, поклонилась низко и провела до широкой дороги. Поблагодарив ее, Постулат пришпорил коня, кликнул Биту и тронулся в путь.

Отъехав где-то с полмили, неожиданно понял, что не сказал он ласкового слова на прощание, не заверил в искренней дружбе. Бросился назад ошибку исправлять.

Царица все стояла на вершине горы, вглядываясь в глубокий туман на опустевшей дороге. И вдруг увидела Постулата, что, запыхавшись, торопился обратно. Бросилась ему навстречу, раскинув руки, словно крылья, позабыв и о тяжелом каменном теле, и о голове мраморной, соседствующей с кочаном капусты.
А он к ней устремился. И не замечал ни тяжелого мраморного тела, ни уже истрепанного кочана капусты на такой нежной и тонкой шее.

Обнял свою любимую и почувствовал, как холодные каменные губы прижались к его горячим устам. И вдруг ее рот задышал теплом, уста расцвели в человеческой улыбке, и вся она преобразилась в прекрасную красавицу: длинная белая шея и свежее, как будто умытое утренней росой, лицо. Глаза - изумрудные озера, а в груди громко стучало от счастья любящее сердце. Стройная, высокая, гибкая. Глаз не отвести!

Диву давался славный молодец. Не мог налюбоваться на свою нареченную. Взял ее за руку и возвратился с нею во дворец. Как обрадовались слуги освобождению своей доброй хозяйки! Счастья, радости и многие лета желали молодой паре.

Немногим позже повез Постулат свою невесту к матушке с батюшкой. Свадьбу громкую отгуляли в родной сторонке. Столы широкие да длинные раскинули на поляне перед дворцом. И я там был, пиво с медом пил, устрицами закусывал, ягодами занюхивал, икру ложкой поглощал, рыбку красную вкушал, ананасом смаковал.

Прожили они жизнь долгую в любви да согласии. Родила ему царица восьмерых ребят и все как один - богатыри с красавицами. И были их дети мудрыми царями и хорошими людьми. А царь с царицей до самой своей кончины сохранили в сердцах чувство восхищения друг другом.

Вот и сказке конец.
Вам решать, а мне ответ от вас ждать.