Кровавый рассвет

1

Солнце давно скрылось за верхушками леса, расплескав по горизонту алые отблески. Полная луна, прячась в рваных тучах, подглядывала за двором Ивана Самойлова. Там, за длинными столами, выставленными в саду, под кронами яблонь, груш и слив, гуляли, без малого все Бугры – Иван отмечал день рождения.
Старенькая радиола «Романтика-М», доставшаяся от деда, надрываясь от натуги, хрипло выдавала хиты 70-х. Виниловые пластинки, собиравшиеся годами, были изрядно заезжены. Поэтому игла иногда съезжала через дорожку или две, и песня перескакивала через полтора куплета. На это уже давно никто внимания не обращал. Всем было и без музыки весело и хорошо.
- Вот скажи мне, Ванька, - приобняв могучие плечи Ивана, говорил главный бухгалтер Митрич. – Вот дожил ты до Христова возраста, а чего ты полезного сделал, а? Нет, ты морду не вороти! Ты мне скажи. Вот, нам всем скажи…
- Митрич, иди ты на хер, - добродушно сказал Иван. – Ща в лоб дам, вот и сделаю полезное дело.
Митрич обижено насупился и отодвинулся от греха подальше. Иван слов на ветер не бросал, это всем известно.
По правую руку сидела бывшая подруга Ивана, смотавшаяся лет десять-двенадцать назад в город. Наташа, натуральная блондинка с внешностью, из-за которой, по слухам, пытались покончить с жизнью Синди Кроуффорд и Клаудиа Шиффер, вчера приехала к матери на побывку. Деревенские бабы тут же поняли причину - к Ваньке на аманины прикатила. Дурит парню голову – вертихвостка городская! И сама замуж не идёт, и ему покоя не даёт. Вон Ольга Соловьёва, чем плоха? Огонь-девка! Такая, не смотря на кажущуюся хрупкость, не то, что коня на скаку остановит – трактор за гусеницу опрокинет, если того ситуация потребует.
В отличие от Наташи, Оля от природы брюнетка. Глазищи чёрные, так и стреляют из-под чёлки! Сколько парней к ней подходило, но столько же и отваливало. Одни компьютеры на уме у девки. Как-то приезжали городские, называли её смешно – Хакером. Вот и пойми их – обижаться на такое прозвище или, наоборот, нос задирать.
- Вань, скучно, - Наташа капризно надула.
- Да чё скучно-то? – повёл плечом Иван. – Глянь, как баба Нюра коленки выкидывает. Прикольно же?
- Да ну её, - отмахнулась девушка. – Хочу…
Наташа мечтательно задумалась, смешно сморщив носик.
- Салют хочу!
- Хе! Без базара! Ща сделаем… Посиди пока. Шампанского, извини, нет - давай бражки плесну.
- Я не пью, - чуть заплетавшимся языком сказала девушка. – Без тебя не пью.
- Не вопрос.
Иван наполнил самогоном гранёный стакан. Поднёс его к лампочке, вокруг которой вилось комарьё и мотыльки, и восхищённо крякнул:
- Хех, как слеза! Давай, Наташ, за меня!
- И за меня!
- Чё это? У меня ж день рождения!
- Вань, какая ж ты деревенщина, - улыбнулась Наташа и чмокнула парня в нос.
- Сама ты… это слово, - Иван обижено вытер нос и за три глотка выпил самогон. – Сиди. Я щас…
Именинник выбрался из-за стола и скрылся в темноте.
Иван, сопровождаемый собачим лаем, широко шагал по пустынной улице. Освещения в деревне уж год как не было. Чубайс вырубил за долги. А чего вырубил, когда людям платить не с чего. Какие заработки на селе? Пшик один. Этим мильйонщикам народ не понять. Сидят в своих хоромах и знать не знают, какие беды в стране. Им-то чего – запустил руку в чулок или мешок, вынул миллион и дал дитям на мороженое. А тут? «Эх, жизнь, мать её!» - вздохнул Иван.
Он толкнул зелёную калитку, казавшуюся ночью чёрной, и вошёл во двор. Жук, загремев цепью, гавкнул, но, признав гостя, завилял хвостом.
- О, Жучара, забыл тебя мясца захватить, - спохватился Иван и потрепал пса за шею.
Тот по-щенячьи пискнул и скрылся в будке.
Парень подошёл к светившемуся голубоватым светом окну и требовательно постучал.
- Олька! Открой – это я!
Иван прилип к стеклу и увидел, что Хакер, сидевшая за монитором, нетерпеливо махнула рукой, мол, иди – открыто.
Дверь, в самом деле, была не заперта. Запнувшись в темноте о высокий порог, Иван в сердцах помянул мать, порог и Чубайса.
- Ты чего в темноте сидишь? – буркнул он.
- А на фиг он? – огрызнулась Оля. – Экономлю. Чё припёрся?
- Салют надо организовать.
- Салют?
Девушка оторвалась от монитора и заинтересовано посмотрела на товарища. Кроме компьютеров, её чрезвычайно интересовала пиротехника и всё, что могло взрываться.
- Сможешь? – спросил Иван.
- А то! Как два пальца об асфальт.
Хакер за словами в карман не лезла. С мужиками всегда находила общий язык.
Пока Иван заглядывал в «телевизор», щупал руками штучки-дрючки, Оля, накручивая и раскручивая прядь волос, уже решала задачку с салютом.
- Короче, Склифосовский, - сказала она. – Будет тебе салют. Есть у меня кое-какие заморочки по этому поводу. Давай дуй к себе и жди. Кстати, с днём варенья!
- Ага, спасибо, Лёль! Ну так ты это… Не затягивай. Гости-то ждут. Я пообещал, что салют будет.
- «Гости», - фыркнула Оля. – Небось, Наташка закапризничала.
- И ничего не закапризничала, - обиделся за Наташку Иван. – Просто. Прикольно же…
- Ну-ну, - хмыкнула Оля. – Ладно, давай, дуй к своей Наташке! Будет вам салют. Офигеете какой!
Иван чмокнул Хакера в щёку и ободрённый отправился в обратный путь.

2

У своих ворот Иван увидел оживлённую толпу народа. Похоже, кто-то дрался. Именинник заспешил к мужикам. Как же драка и без него!
- Иван бежит! – послышался испуганный крик в толпе, и она стала таять с невероятной скоростью.
Когда Иван подбежал, остались только Колька Лохматый и Васька Груздев, отчаянно мутузивших друг друга.
- Хэк! – Колька, заливаясь кровью, отлетел метра на три.
- Спасибо, Вань.
- Хэк! – Васька полетел в другую сторону.
- Гы, - улыбнулся Иван, поскрёб скулу и радостный вошёл во двор.
Народ расходиться не собирался. А чего ж расходиться – жратвы навалом, выпивки тож, слава Богу! Дураков в Буграх нет, чтоб от всего этого уйти по доброй воле.
Наташа сидела на том же месте, где была оставлена Иваном. Со скучающим видом вилкой гоняла опёнок по тарелке и отмахивалась от бубнившего рядом Степана Ивановича, невыразительного сорокалетнего учителя истории.
- Так, чё за дела? – рыкнул Иван. – Одну оставить уже нельзя?
- Где ты был?
Степан Иванович под взглядом Ивана робко уступил место «законному» парню первой красавицы и ушёл на другой край стола.
Сопроводив его мстительным взглядом, Иван сказал:
- Будет тебе салют… Чего этот хотел?
- А ты не знаешь, чего мужики от красивых девушек хотят? – кокетливо поинтересовалась Наташа и откинула прядь волос со лба.
Иван, наливаясь краской, недовольно засопел.
- Ещё раз увижу – убью! Обоих!
- Вань, ты чего? – Наташа широко раскрыла глаза и часто захлопала ресницами. – Да он просто так. Сидел, всякую чушь мне грузил. Про Ивана Грозного, про Наталью Нарышкину. В общем, нудил только, рук не распускал.
- Ещё бы распускал. Я бы его…
В этот момент воздух сотряс мощный взрыв, и в паре километров взметнулся огненный протуберанец.
- Ох, ё! – разом выдохнули гости.
- Салют! Салют! – радостно завопила Наташа и захлопала в ладоши.
- Какой там на хер салют! – возмутился Митрич. – Это ж амбар е@нул! Вот, бля, опять зимой жрать нечего будет! Что ж за поганец это устроил, а? Ведь только ж отремонтировали! Вот же беда!
Народ заворожено глядел на пылающий небосвод и восхищённо цокал языком. Красота, что и говорить!
К Ивану пробилась чумазая Ольга. Глаза блестят, руки трясутся, в зубах сигарета прыгает.
- Ну чё? – спрашивает она. – Сильно ухнуло?
- Не то слово! – уважительно сказал Иван. – Как е@нуло! Здорово! Амбар? – деловито поинтересовался он.
- Не - клуб, - озираясь, ответила Оля. – Там, понимаешь, три проводка было. Я думала, чтобы ракеты взлетели нужно синий замкнуть. Ну вот… А надо было другой.
- Фигня – не бери в голову! – успокоил Иван, приобняв девушку за плечи. – Здорово получилось!
- Ты с кем тут любезничаешь? – угрожающе зашипела Наташа, но, узнав в чумазом мальчишке Хакера, смягчила тон. – А, это ты, Оль. Зачем пацаном вырядилась? Я уж подумала, Ванька ориентацию сменил. Видала салют?
- Ещё бы, - хмыкнула та, растирая по лицу сажу.
Прибежал соседский пацанёнок и сообщил, что горит не амбар, а клуб. Народ успокоившись, стал возвращаться к столу.
- Клуб – ерунда! Главное, чтоб пожрать было чего, - рассуждал Митрич, разливая спиртное по стаканам. – А прожить и без клуба можно. Жили же столько лет, да ещё проживём.
- А танцы? – возмутилась молодёжь. – Где танцы будем устраивать?
- Да вот, хоть у Ивана, - отмахнулся бухгалтер. – Двор большой. Жены нет. Может, в танцах кого и присмотрит.
Наташа нахмурилась и бросила ревнивый взгляд на товарища.
- Щас, присмотрит! Разбежались…
- А зимой где? – не унималась молодёжь.
- Хо! Сколько той зимы! Вы бы лучше, дороги от снега разгребали, - нравоучительно сказал бухгалтер и тут же был горячо поддержан бригадиром механизаторов.
- Во-во! А то последний бульдозер до весны не дотянет.
- Да ну вас!
Иван увлёк в сторону Наташу и Олю.
- Ну что, подруги сообразим на троих?
- Ты чего? – Наташа высвободилась из объятий. – Я на групповуху не пойду.
- Да погоди ты! – шикнула на неё Оля. – У тебя только секс на уме… Чё, Вань, хотел предложить?
- Да этот салют… Давайте ещё устроим?
- Я больше не хочу, - сказала Наташа.
- Ну, вообще-то, у меня осталось ещё несколько зарядов… - задумалась Оля. – А где?
- Давай в свинарнике! – горячо зашептал Иван. – Прикинь, салют из свиней!
- Скорей уж из свинины, - хмыкнула Наташа.
- У меня, кажется, есть лучшее предложение, - загадочно улыбнулась Хакер.
- Что-то оно мне не нравится, - настороженно произнесла Наташа.
Оля презрительно хмыкнула.
- Ну, колись – что придумала? – поторопил Иван.
- Мы это сделаем на кладбище!
- Ух ты!
- Фу…
- Идём! – решительно сказал Иван.
Гости постепенно расходились. За столом остались только самые стойкие – молодёжь, холостяки и те, кто уже не мог самостоятельно передвигаться.
- Пошли, тут и без меня уже весело, - сказал Иван.

3

Еще днем преставилась бабка Григорьиха. Старая кляча была. Столько лет кряхтела, судачила о болячках, якобы донимавших её, а сама в огороде раком с утра до вечера пахала. И вот поди ж ты – среди бела дня померла! Сколько ж ей было? Поди, лет триста – не меньше…
Племяши ее – сорокалетний Колян и тридцатипятилетний Вован Заполошные, как обычно, пришли к старухе на обед. Два раза в год они помогали тётке вскопать огород и посадить-выкопать картошку, а за это она ежедневно кормила. Откинув пинком кошку от калитки, братья вошли во двор.
- Эй, Мироновна, тащи хавку! – зычно крикнул старший из братьев.
Они прошли к летней кухне и заняли привычные места за столом.
- Где эта карга старая? Сходи, Вован, глянь!
- А чё я?
- А кто – я? – набычился Колян, и в одно мгновение шея вздулась жилами, и лицо приобрело благородный в пурпурный цвет.
Вован хоть и на голову выше Коляна и раза в полтора шире, но старшему братке подчинялся беспрекословно. Колян был умнее и мстительнее.
Младшой вразвалку побрёл в избу, на ходу что-то бурча под нос. Через пару минут вышел с озабоченным видом.
- Слышь, Колян. – Нету её тама.
- Глянь на огороде! Да подгони её – в животе бурчит уже.
Вернулся Вован, криво улыбаясь, и молча сел за стол. Взял вилку, повертел и коротким замахом засадил её в столешницу.
- Ты чё? – удивился братан.
- Абзац бабке, - сказал Вован. – В огороде раком стоит. Бошкой в грядку упёрлась, а зад к небу. Кажись, охолонула уже.
- Тьфу, бля! – в сердцах ругнулся Колян, хлопнув по столу. – Чё теперь и нам с голодухи помирать? Во, бля, нашла время коньки откинуть! Нет, чтоб после обеда.
- Ну, - мрачно поддержал брат.
- Слышь, пошарь по кастрюлям, – распорядился старшой. – Может, чего наскребём. А я поллитровку поищу.
- Ага.
Братья пошарили в кухне и нашли жареную картошку в сковороде, сало, лук зелёный, чеснок и две полулитровые бутылки самогона. Настроение тут же восстановилось.
- Давай тётку нашу помянем, - деловито сказал Колян, разливая мутноватую жидкость по стаканам.
- Ага.
- Ну, давай, Вован! - Братья чокнулись и выпили. – Дай Бог ей чего там положено!
- Ага.
Захрустели чесноком, закинули в рты картошку и блаженно вздохнули.
- Хорошо сидим, Вован, - мечтательно сказал брат. – Всё ж Мироновна человеком была.
- Ну, - согласился младшой. – Чё делать-то с ней будем?
- Похороним, ясен перец. Чё ж мы не люди.
- Бабла надо на похороны.
- На хрена? – удивился Колян. – Яму сёдня выроем и закопаем. На фиг тут бабло?
- Ну там, поминки устроить, - пожал плечами Вован.
- Ёптыть! А мы сейчас, что, по-твоему, делаем? – округлил глаза Колян. – А, братело?
- Ну чё? Поминаем, кажись.
- Ну во! – кивнул старший брат. – Хотя бабло надо поискать. Наверняка, у старухи припрятано в шкапчике. Давай, наливай!
Братья осушили две бутылки и взгрустнули. Сало ещё осталось, а запить нечем. Вован тупо уставился на муху, ползающую по краю сковородки, и думал о несправедливости. Почему так сложилось, что всё лучшее достаётся старшему брату? С детства Коляну перепадал больший кусок. Вот и сейчас, как пить дать, бабло поделит не поровну, а «по-честному». Чё за нах?
- Пошли барахло делить, - будто подслушав, - сказал Колян.
В «шкапчике» нашлись деньги. Три тысячи шестьсот рублей и сорок копеек были бережно завёрнуты в платочек и спрятаны под стопку полотенец. Три тысячи тут же перекочевали в карман старшего брата.
- На! – Колян торжественно вручил остатки наследства младшему брату. – С тебя бутылка!
- Дай хоть ещё пятьсот, - прогундосил Вован.
- Ты чё! – возмутился Колян. – На похороны надо оставить!
- Сам же говорил, что не надо…
- Сам же… - Колян поскрёб лысину и не нашёл чем возразить такому убийственному аргументу. – Ладно, держи ещё триста. За бабки брата родного удавишь…
Вован взял три сотни и сунул в карман к остальным шести.
- Ну чё, Колян, пошли бабку притащим, - радостно предложил он. - А то она протухнет на солнце.
- Да, - согласился брат. – От этой карги всего ожидать можно. Ладно, пошли уж.
Григорьиху определили в чулан – там темно и прохладно. Там же, к большой радости, обнаружили ещё четыре бутылки самогона.
- Одну сейчас попробуем, - распорядился Колян. - А остальные потом. После того…
- Ага. Стратегический запас?
- Ну, типа того…
Поминки продолжились с тройным усердием и, хоть к вечеру стратегический запас иссяк, настроение у братьев было прекрасным.

Добавлено (2006-11-16, 11:56 Am)
---------------------------------------------
4

Ближе к ночи, взяв лопату и фонарь, братья Заполошные, выписывая синусоиду, поплелись темной деревенской улицей к погосту. С тремя получасовыми перекурами и одной двухминутной дракой с братьями Кабановыми, закончившейся для последних глубоким нокаутом, братаны достигли цели ночного вояжа.
Копать решили поближе к заборчику, не заходя в глубь.
- Чё нам в такую даль переть? – сказал Колян. – Ей-то всё равно, а нам легче.
- Ага.
Хоть Коляна изрядно мотало, он всё же нашёл в себе силы взять на себя руководство по отрыву могилы.
- Давай, Вован, копай здесь, - сказал он, указав пальцем место, и поставил керосиновую лампу на землю.
Вован сплюнул на пропитанные соляркой ладони, растер плевок и, ловко перехватив черенок, принялся за работу. Непрестанно икая и отрыгивая, он сантиметр за сантиметром углублялся в глинистую землю.
Колян, нахмурившись, сидел на чей-то могилке и, сосредоточенно фокусируя взгляд на двух Вованах, синхронно кидающих землю, пытался понять - откуда взялся второй. В конце долгих размышлений, решил, что вдвоём они скорее управятся, но надо бы лентяев поторопить.
- Вы там, мать вашу, шибче кидайте, - сказал он и сделал неопределённый жест рукой: то ли, показывая, как именно кидать нужно, то ли просто выказывал недовольство. – Дармоеды хреновы…
Вован обескуражено глянул на брата, недовольно мотнул головой и продолжил работать. Копать он любил. Это единственная работа, дававшаяся ему легко, и которую он мог выполнить лучше других. Но, когда стоят над душой и командуют, не любил. Это его бесило…
- Вы чё там, как мухи эти… навозные? Гы… А ну давай шустрее! А то ща бля…
Вован молча поднялся из ямы и со всего маху опустил лопату на голову брата.
- Эк, - сказал Колян и закатил глаза.
Оглянувшись на яму, Вован, сощурившись, мысленно примерил тело брата. Мелковато, но влезть должен!
Взяв брата за ноги, Вован подтащил тело к краю ямы и бережно (всё ж родная кровь – жалко!) опустил на дно. Голова Коляна торчала над поверхностью земли.
- Ничо. Типа памятника будет, - решил младшой и присыпал старшого землёй. – Тётку завтра похороню...
Вован сел у головы брата и хлюпнул носом.
- Какой же ты козёл, Колян! Достал меня прям до печёнки… Всё себе, себе…
Вован смахнул слёзы и по-собачьи начал откапывать тело.
- Бля, чуть не забыл, - бормотал он, разгребая землицу.
Когда показался пиджак, Вован запустил руку в карман и достал деньги.
- Моё теперь бабло, - радостно всхлипнул Вован и облегчённо вздохнул. – Гы… Хрен тебе, Колян, а не бабки! И мотоцикл теперь заберу.
Вован вдруг наморщил лоб, и на лице отразилась нешуточная работа мозга. Ну, или того, чем люди думают. По крайне мере, лицо Вована приобрело задумчивый вид. До него вдруг дошло, что за убийство брата его, как два пальца об асфальт, отправят на зону. И, скорее всего, надолго. Не видать ему мотоцикла, если посадят.
- Вот блин! – огорчился Вован. – Ну и чё теперь делать?

Тем временем, Иван с подругами ступили на кладбищенскую землю. Иван поправил увесистый рюкзак, висевший на плече, и подбодрил девушек.
- Не бойтесь, девчата – я сам боюсь, - сказал он и засмеялся.
Эхо разнесло смех по кладбищу.
- Тише ты, - шикнула Оля. – Всех покойников на уши поставишь… Раньше времени.
- Ой, девочки, я боюсь, - сказал Наташа, забыв, что в компании есть и «мальчики». Однако дрожащим телом прижалась к Ивану.
Загадочный металлический звук, затронувший и без того натянутые струны нервов, неожиданно раздался справа от них.
Бум! Бум! Бум!
- Ой, - сказала Наташа и обмякла.
Иван поддержал подругу и нахмурился. Ему тоже не понравился этот стук. Что-то жутковатое в нём было.
Бум! Бум! - приближался звон.
- Что за траблы? - с другой стороны вцепилась в Ивана Оля.
- Чего?
- Что за беда, спрашиваю.
- Не знаю, - шепнул Иван. – Ща посмотрим…
Иван поднял ржавую трубу, служившую когда-то столбиком оградки, и приготовился к схватке с неизвестным.
Через минуту из-за кустов боярышника вынырнул агроном Веселухин, размахивая пустыми вёдрами.
- А что б тебя! – выдохнул Иван и засмеялся.
- А, ребята! - поприветствовал он компанию и прошел мимо.
- Веселухин, бляха муха! - окликнул Иван.
- Чего тебе?
- Ты чё по кладбищу ночью шастаешь?
- Так за водой иду! - простодушно ответил агроном. - Пожарные помпой весь колодец высосали, а у меня ж капуста перед заморозками полива требует! Днём же работа – вот ночью и приходится таскать, - пояснил он и пошел дальше, звонко бумкая ведрами.

А-а-а! - пронеслось по кладбищу, когда агроном скрылся из виду.
- Ой, - задрожала Наташа. – Кто-то кричал.
- Почудилось! – безмятежно махнул рукой Иван, отнимая от губ фляжку.
Оля, хмыкнув, сиганула в кусты.
- Куда она? - опешил Иван.
- Ты, что – Ольку не знаешь? Дай хлебнуть, - Наташа приложилась к Ивановой фляжке. – Уф! Как вы её пьёте?
- С запоем! – расплылся в улыбке Иван.
Не прошло минуты, как явилась Оля.
- Нарр-род! - дрожащим голосом обратилась она. Хлебнув из протянутой Иваном фляжки, сказала: - Там череп из земли торчит. Ну, голова, то есть. В кровище. Бр-рр… - Ольга передёрнулась, икнула и рухнула навзничь - пьянела она моментально.
- Нормально, - протянул Иван. – Чё теперь с ней делать?
- Да она быстро отходит, - успокоила Наташа. – Вань, давай на могилках любовью займёмся.
- Да ну… - сморщился Иван и, увидев скуксившееся лицо подруги, пошутил: - Самой-то не страшно, если покойничек за жопку тебя схватит?
- Дурак…

Между тем, старуха Григорьева пришла в себя.

5

Кромешная тьма и тишина испугали старуху. Пуча со всей мочи глаза, она пыталась рассмотреть хоть что-то. Когда над головой разглядела неструганные доски, душа оборвалась.
- Ой-бо! Закопали, - простонала она и, всхлипнув, выпустила старческую скупую слезу.
Да как же так, думала она, ведь живая же! Дышу, думаю… Или, может, не живая? Может, на том свете?
- Мама, - тихо позвала Григорьиха. – Вы здесь?
Мама, царствие ей Небесное, не отозвалась. Что ж это – чистилище?
- Ох-ты ж, Господи, - простонала старуха и пошевелилась.
Постепенно глаза привыкли к темноте, и она стала различать знакомые очертания чулана. Всё ещё не веря глазам, но уже с радостным предчувствием, старуха поднялась и, выставив вперёд руки, стала на ощупь пробираться к выходу. По руку попалась полка с консервацией, значит, надо налево идти – дверь там.
Она вдруг вспомнила, что с утра вышла в огород – лучку, да морковки надёргать, чтобы оболтусов своих покормить. А потом в глазах померкло. Видать, племяннички её в избу перенесли. Только чего ж в чулан, а не в кровать? Вот же бестолочи!
Выйдя из чулана, Григорьиха направилась в жилую часть избы. Она уже видела полоску света, пробивавшуюся сквозь приоткрытую дверь в комнату.
Вовка, оставив брата и лопату на кладбище, решил проверить старухины пожитки по второму разу. Вдруг бабка ещё где-нибудь припрятала ценности. Может не деньги, так что другое.
Наклонившись над комодом, он с похвальным усердием выкидывал из него старушечьи пожитки. Одно тряпьё, которое и на ветошь уже не пригодно! Чего было им комод забивать? Ещё и замок повесила – купчиха бля…
- А что это ты, басурман, в моих вещах копаешься?
Вован разогнулся и оглянулся на говорившего.
- Ик! – сказал он, побледнел, закатил глаза и рухнул замертво.
- Ой-бо! – всплеснула руками Григорьиха и поспешила к племяннику. – Вовка, оглоед! А ну вставай!
Но Вовка встать уже не мог. Молодое сердце не выдержало встречи с «покойницей».
- Ой, горе! – заголосила старуха, припав к телу племянника. – Ой, что ж теперь делать? Ой, да за что ж мне такое наказание?
Обливаясь слезами, Григорьиха попыталась подтащить тело племянника к кровати, но смогла сдвинуть лишь на полметра.
- Вот же нажрал харю, - тяжело дыша, вымолвила старуха. – А где ж второй? Колька, небось, пьяный где-то лежит. Ой, Господи, за что ж мне это?
Надо кого-нибудь звать на помощь. Только кого же ночью дозовёшься? Может от Ваньки Самойлова ещё не все разошлись? Он же обычно до утра гулеванит.
Вогнав ступни в галоши, Григорьиха пошкандыбала к Ивану.

Сам же Иван в обнимку с подружками задумчиво смотрел на торчавшую из земли голову.
- Это Колька Заполошный, - признал он. – Типа Саид – одна голова торчит. Может откопать?
- Нет, Вань, не надо, - жалобно попросила Наташа. - Он же умер. Его наоборот надо глубже закопать.
- Смотри, вот лопата валяется, - показала Оля. – Кто-то недавно копал, да не докопал. Ваще люди обленились, блин.
- Так что делать-то? – почесал затылок Иван. – Прикопать Кольку или как?
- Да ну его! – махнула рукой Оля. – Пошли лучше рванём! Зря что ли тащили взрывчатку?
- Точно! – легко согласился приятель. – Пошли, Хакер. Ща, Наташ, салют ещё хлеще предыдущего будет. А где заложим?
- Да где – в старой часовне! – без колебаний ответила Оля. – Всё равно стоит полуразрушенная. Снесём, народ спасибо скажет.
- Ребята, а может не надо? – неуверенно спросила Наташа.
- Надо, Федя! Надо, - вздохнула Оля, поправляя на плече моток провода.

Добавлено (2006-11-16, 11:56 Am)
---------------------------------------------
Старая кладбищенская часовня была разрушена ещё в году двадцатом. По крайней мере, именно тогда кузнец ночью спёр колокол на переплавку. А потом уж и попа расстреляли за контрреволюцию. Старики говорили, что в этой часовне его и закопали. Страх да и только!
Купол часовенки был разобран на дрова и железо в военное лихолетье. Витраж расстреляла ребятня из рогаток. Двери и всё, что можно было оторвать, оторвали и унесли колхозники. В хозяйстве, как известно, всё пригодится.
Перед взором взрывников предстал остов кирпичного сооружения, вросшего в землю почти по окна. Пустые глазницы окон скорбно смотрели на ночных гостей, а стены немым криком просили не тревожить останки часовни.
Оля быстро и по-деловому размотала провод и растянула его на всю длину. Показала Ивану, куда установить взрывчатку, воткнула взрыватели.
- Так, теперь. Пошли отсюда.
- Домой? – с надеждой спросила Наташа.
- Ага. Сейчас рванём и домой. Пошли, пошли, - поторопила Оля.
Друзья поспешили за главным специалистом по подрывам и компьютерному взлому.
- Стоп! – вдруг сказала Оля. – Вань, взрывчатка ещё осталась?
- Немного. А что?
- Есть идея, - загадочно улыбнулась Оля. – Пошли со мной. Наташ, посторожи аккумулятор. И смотри сама не замкни клеммы. Иначе нам с Ванькой кердык будет. Усекла?
- Я боюсь, - тихо сказала Наташа, готовая в любую секунду пустить слезу.
Оля посмотрела на Ивана с сочувствием. Мол, ну и девку ты себе выбрал.
- Сиди! - приказала Хакер. – Мы скоро. Пошли, Вань.
Иван, оглядываясь на понуро сидевшую возле аккумулятора подругу, поплёлся следом за Олей.

6

Со двора Самойлова ещё доносилась музыка. Уже не громкая и не такая бойкая, как ещё пару часов назад, но всё же отчётливо слышимая за полсотни метров. Навстречу Григорьихе вальсирующее двигалась тёмная фигура. При приближении оказалось, что это возвращался домой Митрич. Глаза бухгалтера были обращены «в себя», и потому вне себя он ничего не видел. Благо, годами натоптанная дорога была известна ногам подвыпившего человека, и они старательно вели его домой.
- Митрич, ты что ля? – спросила Григорьиха.
Мужчина остановился, завертел головой, забалансировал руками.
- Кто здесь?
- Да я это – Мироновна!
- А! Здоров, Мироновна, - по-гусарски кивнул Митрич и рухнул на колени. – Ёптыть… Что-то того… малость.
Митрич с помощью Григорьихи принял более-менее вертикальное положение и сделал попытку отряхнуть брюки.
- Да стой ты, паразит! – одёрнула его старушка. – Я ж не удержу тебя. Дома отряхнёшься. Варька тебе поможет. Она из тебя всю пыль выбьет, алкоголик несчастный.
- А? – Митрич сфокусировал на старухе взгляд. – Ты кто?
- Тьфу! – сплюнула Григорьиха. – Ванька дома?
- Это который Ванька?
- Да Самойлов! Какой же ещё!
- А я знаю? – пожал плечами Митрич и, отцепившись от старухи, продолжил путь домой.
- Паразит! – проворчала Мироновна вдогонку. – Когда вы уже напьётесь?
Вздохнув, Григорьиха пошла навстречу музыке…

Вертолётчик Петя Самсонов, рябоватый парень двадцати шести лет, был от счастья на седьмом небе. Нормировщица Любка Тимофеева позволила нежным рукам вертолётчика исследовать ландшафт своего пышного тела.
Покинув гостеприимный двор Ивана Самойлова, парочка уединилась на сеновале с целью приятного времяпровождения за разговором о небе и звёздах.
- Ты себе представить не можешь, Любочка, как красиво там, - Петя вдохновенно мотнул головой ввысь. – Только я, птицы и небо! Это такая неопис… ссуемая картина, бля, что ни словом сказать, ни… Эх! Любушка!
Петя в очередной раз приложился к пухлым губам Любочки и запустил пятерню под юбку.
- Да ну тебя, - фыркнула девушка, высвобождаясь от объятий. – Лучше бы на вертолёте покатал.
- Да без проблем, Любушка – горячо зашептал Петя, путаясь в складках широкой юбки. – А, если я тебя прокачу – дашь?
- Чего? А-аа, - понятливо протянула девушка. – Вот все вы такие мужики! Только дай на дай. Я думала ты другой, Петя.
- Да другой я, другой, - заверил вертолётчик.
- Ой! Не щипайся!
- Да я это… Случайно это.
- Ну так покатаешь?
- Сейчас что ли? – опешил Петя.
- Ну…
Самсонов почесал переносицу. Ночью он ни разу не летал. Да и от начальства втык получит, если узнают… А если не узнают?
- Ай, ладно, пошли! – решился сельский дон-жуан.
- Ой, правда? – вскрикнула Люба и с благодарностью впилась в губы вертолётчика.
Вылет задержался на пятнадцать минут…

Иван с Ольгой перераспределили взрывчатку, соединили взрыватели детонирующим шнуром и подсоединили провод. В предвкушении небывалого «салюта», взрывники принялись подыскивать место для укрытия.
- Вообще-то лучше было бы со стороны наблюдать, - сказала Оля. – Но провода не хватит. Я, блин, и так все свои запасы потратила. Только бы Наташеньке салют понравился, - с сарказмом заметила она.
- Ой, да не надо мне никакого салюта, - поморщилась подруга. – Пошли лучше домой. Я спать хочу.
- Ага, щас! – повысила голос Оля. – Мы тут с Ванькой корячимся, как Савраска и Папа Карло, а ей спать захотелось. Ничего, ща перехочется…
Иван вынырнул из кустов и махнул рукой.
- Идите сюда, девчата! Тут яма готовая есть.
Яма, приготовленная когда-то для могилы, по каким-то причинам оказалась невостребованной и успела осыпаться и зарасти травой и мелкой порослью клёна.
- Пойдёт, - заключил эксперт по взрывам. – Тащи аккумулятор. А ты, Наташ, прыгай сюда.
Наташа заглянула в яму и испугано замотала головой.
- Я туда не прыгну! Это же могила!
- Да какая на хрен могила?! Прыгай давай, а то после взрыва тебе и могила не понадобится.
- Почему это?
- По качану! Ну!
Наташа, присев, опёрлась о край ямы и спрыгнула.
- Ой, мамочки!
Оля сбросила концы провода и соскочила с бруствера на дно ямы. Вскорости показалась физиономия Ивана.
- Девчата, вы здесь?
- Здесь, сынок, - замогильным голосом ответила Ольга и прыснула. – Давай сюда.
Через десять минут всё было готово к «салюту».

7

Винты старенького К-26 со свистом рассекали воздух, с каждым оборотом увеличивая скорость и подъёмную силу. Наконец, колёса вертолёта оторвались от земли, и Любаша завопила от охватившей радости:
- Я лечу-ууу!
- Га-га-га, - гоготал рядом пилот. – Летим, Любонька! Летим!
Внизу показалась шатающаяся фигура сторожа. Илья Трофимович яростно грозил кулаком и, похоже, что-то орал. Петя радостно помахал проспавшему стражу и взял курс на соседнее Колчаново.
- Поехали! – крикнула Люба и махнула рукой.
Деревенские избы казались игрушечными домиками. Вон Ванькин дом. Двор светится, значит, кто-то ещё гуляет.
- Ой, а вон мой дом! – радостно крикнула Люба, тыча пальцем в стекло.
- Ага. А вон кладбище! Давай-ка покойничков пуганём…
- Петь, не надо, - заныла спутница. – С покойниками нельзя шутить.
- Да ну! Что они нам сделают из-под земли-то? – засмеялся Петя и бросил вертолёт в атаку на часовню…

Наташа сидела на корточках с закрытыми глазами и заткнутыми пальцами ушами. Оля и Иван, уподобившись партизанам, долго смотрели из укрытия на часовню, не решаясь замкнуть контакты.
- Ладно, Оль, давай! – скомандовал Иван.
- Даю!
Оля, торопливо перекрестившись, опустила оголённый конец провода на клемму аккумулятора.
За миг до взрыва они увидели над часовней вертолёт.
- Ой, бля, - успел сказать Иван, и оглушительный взрыв огненным смерчем взметнулся в небо.

Григорьиха, не найдя во дворе Самойлова ни самого Ивана, ни кого-либо другого, способного самостоятельно передвигаться на большие расстояния, возвращалась домой. Она уже отворяла свою калитку, когда вдруг озарилось кладбище, и следом за этим раздался громоподобный взрыв.
Старуха бросилась на землю с криком:
- Война!

Не успела земля осесть после взрыва, как внезапно раздался второй, за ним третий, четвёртый. Бугры сотряслись небывалым светопреставлением. Земля, трупы, доски на сотни метров разлетались в округе. Огонь, бушевавший на кладбище, озарил деревню немногим хуже солнца.
Григорьиха ползла к домуь, поминая всех святых угодников, Матерь Божью и самого Господа, когда рядом с ней что-то звучно шмякнулось. Открыв глаза, она часто заморгала и затрясла головой.
- Колюнчик, ты откуда?
Действительно, это был Колян. Вернее, то, что он него осталось…

На фоне мигающих синих и красных огней спецмашин, дыма, ещё курившегося на месте кладбища и деловито суетившихся людей в комбинезонах, молоденькая девушка в ярко-красной куртке, едва не глотая микрофон, эротическим голоском вела репортаж:
- Вчера в деревне Бугры произошла страшная трагедия. В результате катастрофы вертолёта над кладбищем – погибли люди. На этом самом месте спасатели МЧС уже обнаружили 280 тел, большинство из которых опознать не удалось. Спасательные работы продолжаются. По данным штаба МЧС жертв ожидается ещё больше. Вот со мной стоит руководитель службы спасения Василий Алексеевич Козёл.
- Козел, - смущённо поправил мужчина.
- Что? – отвлеклась девушка. – Ах, да! Скажите, Василий Алексеевич, что же произошло вчера в Буграх.
Спасатель, широкоплечий мужчина лет под пятьдесят, одетый в сине-оранжевую форму МЧС, откашлялся и схватился за микрофон, подтянув вместе с ним репортёра.
- Кгм… Значит, по нашим данным, вертолёт системы К-26, принадлежавший местному акционерному обществу, потерпел катастрофу прямо над этим местом. Причины катастрофы выясняются. Об этом доложит специально созданная комиссия. Но вот причина столь мощного взрыва, кажется, выяснена. Тут, по словам местных жителей, до недавнего времени находилась часовня и место захоронений умерших жителей деревни Бугры… Ну, и родственников, которые когда-то уехали, умерли и попросили похоронить на родине, - уточнил эмчеэсовец. – Ну, сначала попросили, а потом умерли. Ага… Значит, по предварительным данным расследования, выяснилось, что в годы войны здесь, а именно под часовней, находился арсенал боеприпасов немецкой армии. Об этом нам сообщил местный житель э-эээ… Идите сюда!
Перед камерой появился испуганный мужчина неопределённого возраста, тщетно пытавшийся уложить торчащие дыбом волосы.
- Здрасьте, - сказал он. – Куда смотреть? Сюда? – ткнул он пальцем в объектив.
- Блядь, - сказал оператор. – Не тычь пальцами в оптику!
Девушка сердито топнула ногой.
- Вадик, не матерись! Так, запись! Скажите, - обратилась она с чарующей улыбкой к свидетелю трагедии. – Как вас зовут?
- Да зовите меня, как все – Митричем! – добродушно махнул рукой «местный житель».
- Так, правда, что на этом месте был арсенал боеприпасов?
- А чё я на брехуна похожий? – принял серьёзный вид Митрич. – Ясен перец – тут он и был. Я, конечно, сам не помню, в войну ещё сиську сосал. Но батя мне рассказывал, что они в войну тырили здеся гранаты. О… Батя у меня вот туточки лежал, - показал на воронку Митрич. – Теперь, кто знает, где он. О, бля… Ой, извиняюсь! Я грю, о… что, вишь? А кто, понимаешь, отвечать будет? Гитлер?
- Да, да, - перебила девушка свидетеля и оттеснила того плечиком от телекамеры. – Поистине разыгравшаяся вчера трагедия затронула каждую семью. Вторая мировая, то есть Великая Отечественная война вновь показала… э… вновь… Короче, эхо войны докатилось до наших дней… Минуточку! – девушка встревожено приложила ладонь к уху и, облизав розовым язычком губки, прищурилась.
- Невероятно! – вскричала она, сияя глазами. – Только что мне сообщили, что спасатели извлеки из-под земли троих человек. Живых! Троих живых человек! Вадик за мной!
Девушка, оператор, руководитель спасателей и Митрич бросились к скучковавшейся в десяти метрах позади группе мужчин.
Растолкав спасателей, оператор крупным планом выхватил жавшуюся друг к другу троицу. Парень, обняв двух дрожавших девушек, ошалело смотрел на обступивших его людей.
- О, бля, салют! – сказал он в камеру и широко улыбнулся.