| shellenberg | Дата: Пятница, 2012-02-03, 11:37 PM | Сообщение # 1 |
|
Группа: Удаленные
| Дима Пукенбойм не мог себе отказать. Никогда и ни в чем. Хотя от сдобной булочки, хоть и через силу, мог иногда. А вот утреннюю процедуру отвержения продуктов метаболизма с допингом, в котором непременно присутствовал порнографический журнал, он пропустить не мог ни за что.
В одно перкрасное светло-зимнее утро около восьми часов Дима по своему обыкновению придавил ягодицами скрипучий стульчак и, послюнявив палец, стал перелистывать затертые страницы старого и слишком эротического издания. Огромная тень перекрыла щель в дверном проеме (надо заметить, что Пукенбойм намеренно оставил чуть не прикрытую дверь в клозете, чтобы иметь возможность наблюдать за своей женой, скорее для сравнения последней с теми, на кого он пялился и не жалел слюны каждое утро). Тяжело ступая по коридору, его супруга Эллочка, массой чуть более полутора центнеров, продавила себя в залу с недостроенным камином и грузно уселась за круглый стол, желая позавтракать.
Дима с какой-то досадной горечью посмотрел на обнаженную милашку, с залапанной грудью из журнала, и со вздохом уперся взглядом в темный силуэт своей жены. Из сорока пяти лет личных биографий Пукенбоймы прожили вместе почти двадцать. Ежегодное и равномерное увеличение массы супруги постоянно раздражало Диму так, что если бы не ее квартира, а деваться ему было некуда, он давно расстался бы с флагманом потребления отчественной хлебо-булочной промышленности. Но его профессия, освоенная еще на заре трудоспособности, не позволила Пукенбойму укрепиться самостоятельно на рынке недвижимости Черноморска. И именно поэтому он вынужден был терпеть рядом с собой Эллочку. Время от времени Дима позволял себе саркастические выпады в ее адрес, но каждый раз был бит своей супругой, отчего и шепелявил, а в случае нервного припадка брызгал слюной.
Вот и сегодня, сидя на стульчаке, в нем стала зарождаться какая-то гнусная злоба. Очень захотелось Диме досадить чем-нибудь этой громко чавкающей массе, равнодушно сидящей к нему спиной. Это желание становилось все сильнее, и Пукенбойм, свернув привычным движением журнал, сунул его за сливной бачок и нажал кнопку смыва. Раздался громкий булькающий звук. Дима поморщился. Обожая шуметь везде и по всякому поводу, а то и без оного, он очень не любил, когда то же самое происходит рядом с ним.
-Ты в своем репертуаре,- услышал он голос жены.
Пукенбойм вышел из туалета и, прикрыв за собой дверь, двинулся в комнату.
-Как и ты, дорогая,- ответил он язвительно.
-Сильная вещь-привычка,- проговорила Эллочка, не поворачиваясь и продолжая поглощать завтрак.
-И то, правда,- сказал Дима, обходя стол и усаживаясь напротив.
-Правда, как и то,- ответила ему жена, совершая поступательные движения щеками, что нависли над ее шеей,- что я от своих привычек становлюсь все больше, а тебя все время проносит. Но ведь бы ешь не меньше моего.
-Наследственность, дорогая,- съязвил Пукенбойм, наливая в чашку молока.
-При чем тут это?- спросила Эллочка, выпучивая глаза от напряжения мысли.
Дима, заметив это, усмехнулся про себя, а вслух ляпнул:
-А при том, что мне приходится добиваться всего самому, а тебя судьба на старых еврейских дрожжах запарила, только рот открывать и научилась.
Эллочка взяла со стола салфетку и вытерла губы, глядя на Диму пристально.
-Если ты хочешь сказать, что я живу на всем готовом, то это правда,- глухо произнесла жена, закипая,- только здесь нет твоей заслуги, придурок. Спасибо моему отцу и мамочке! Ты же кроме кучки грязных статеек в таких же газетенках ничего на свет не произвел.
-Значит, время до поры еще не пришло,- ответил ей Дима, как-то странно косясь в сторону.
-Интересненько!- воскликнула Эллочка, колыхнувшись на стуле всем телом,- и когда же оно придет? Позвольте спросить!
-Может, ты уже проспала это мгновение,- воскликнул Пукенбойм, застыв с чашкой молока в руке и смело буравя своими глазками лицо супруги.
Эллочка как-то странно взглянула на него, а Дима, поняв, что запала на атаку у него уже не хватит, отвел глаза и попытался отхлебнуть из чашки.
-И что ты уже натворил?- тихим, но достаточно твердым голосом спросила Эллочка.- Куда ты снова влез, в какое дерьмо?
Дима ненавидел оправдываться. От этого он еще больше злился и терял мысль.
-Никуда я не влез,- отрезал Пукебойм, забрызгивая слюной чашку, которую так и не донес до собственного рта. Резким движением он поставил ее на стол так, что заляпал молоком скатерть.
-Я сделал то, что должен был сделать любой порядочный человек на моем месте,- запальчиво воскликнул Дима.
-Поставил свою подпись под Декларацией Независимости Соединенных Штатов?- язвительно спросила Эллочка.
-Почти,- сконфузился Пукенбойм, обескураженный интуитивной догадкой своей жены.- Моя подпись стала решающей, и теперь председателем обновленного союза черноморского кинематографа стал Мстислав Купий.
В комнате наступила тишина. Видно было, что для Эллочки эта новость стала действительно шоком. Прошло несколько мучительных мгновений и, наконец, справившись с этим состоянием, она, пожевав толстыми губами, произнесла:
-Ну, все! Это конец! Конец моему терпению, Пукенбойм!- ее голос перешел в крик,- Ты что же, придурок, так ничего и не понял?
Эллочка вскочила, если это движение можно так назвать, и стол, резко подвинувшись, уперся столешницей в грудь Дмитрия. Чашка с молоком печально качнулась и опрокинулась, а белая жидкость (которую мы в век всеобщей стандартизации называем молоком), повинуясь очередному закону Ньютона, потекла прямо Пукенбойму на штаны. Испуганный реакцией своей жены, он даже не обратил внимания на это обстоятельство.
-Итак, все понятно,- буркнул Пукенбойм.
-Да что тебе придурок понятно?- не унималась Эллочка.
Все ее тело еще колыхалось по инерции от столь резкого скачка со стула.
-Зная, и не только с твоих слов, что и кто такой Купий, смею предположить, что именно тебя, как свидетеля своих темных делишек, он уберет первым,- выпалила жена на одном дыхании.
«-Ну, понесло кобылу»,- подумал Пукенбойм. Но сказанное Эллочкой заставило его задуматься о другом. Вернее о том же, но с иной стороны. У смещенного председателя остались друзья и соратники. Сам-то смещенный по заведомо ложному доносу попал в реанимацию, но товарищи-то остались. А они совсем не питали к Диме братских чувств. Собственно и не могли они его любить, особенно Жора Блицкер-писатель и сценарист и Шура Шевчин-режиссер.
Пукенбойм был уверен, что эти двое ненавидят его так же, как и он их. В причине их не дружелюбности к своей личности Дима видел, конечно, свои поступки. А вот почему сам к ним относился так, а не иначе, объяснить даже себе не мог. Ну и ладно.
И тут вдруг Пукенбойм живо представил себе, как Блицкер и Шевчин привязывают его к стулу и начинают его пытать.
«-Ой, что же теперь будет!?»- уныло подумал Дима.
-Так,- голос жены вернул его к реальности,- Пукенбойм! Мне это все надоело! Я сегодня же уезжаю к маме,- Эллочка шмыгнула носом и почесала пятерней под левой грудью,- а ты собирай свои манатки и чухай пока при памяти. Чтоб духу твоего здесь больше не было!
С этими словами она развернулась и вытащила свое тело в дверной проем. В комнате стало просторнее. Во всяком случае, так показалось Пукенбойму. Дима посмотрел ей вслед, а в коридоре раздался звонок телефона.
-Алло!- голос Эллочки прозвучал довольно злобно.- Чего тебе, Вознюхин? Дима? Дима дома. А зачем он тебе?
Наступила тишина. Видимо собеседник Эллочки что-то ей объяснял.
-Ладно,- снова раздался голос жены Пукенбойма,- ты мозг-то не парь! Знаю я тебя. Вечно интриги плетешь. Что вы на пару с Купием удумали? Снова этого простофилю куда-то впутали?
-Димка!- Эллочка прокричала мужу.- Иди, это тебя. А я пошла вещи собирать.
Пукенбойм нехотя встал и поплелся в коридор. Проходя мимо туалета, он увидел, что дверь приоткрылась. Дима со злостью хлопнул ладонью по полотну и зашиб руку. Морщась, он подул на ушибленную ладонь и подошел к телефону.
-Да,- произнес он глухо в трубку.
-Ты что придурок?- раздался голос Виктора Вознюхина - дружочка Мстислава Купия и по совместительству директора кинофабрики,- всем все рассказываешь?
-Чего ты прицепился?- огрызнулся Дима.
-В общем, так,- перебил его Вознюхин,- Шевчин и Блицкер что-то против тебя готовят.
-Что?- испуганно спросил Пукенбойм, хватаясь за грудь.
-Точно не знаю,- ответил ему Вознюхин,- но что-то злое.
-Вот, блин,- только и нашелся Дима.
-Короче! Мы с Мстиславом единственные, кто сможет тебе помочь. Так что, если что, сразу звони. Понял?
Пукенбойм тупо уставился в стену. Его рука медленно опустила трубку на аппарат.
«-Попал»,- подумал Дима.
В зловещем полумраке коридора раздался резкий скрип. Пукенбойм вздрогнул и обернулся на звук. Дверь туалета снова приоткрылась.
* * *
Особняк Сан-де-Вито располагался в самом центре Черноморской кинофабрики. От былого богатства ее бывшей владелицы остались только мраморные барельефы с изображениями великих людей прошедших эпох.
После предупредительного звонка Пукенбойму Вознюхин решил навестить Мстислава Купия, только что получившего пост председателя черноморского отделения союза очень творческих людей. Светло-зимнее утро как-то плавно перешло в дождливый день, и Вознюхин, выйдя из здания управления, зябко поежился, но за зонтом не вернулся. Не любил он этот аксессуар.
Открывая старую и скрипучую калитку в арку входа особняка, Виктор посмотрел на ближайший к нему барельеф. Изображение кардинала Ришелье строго смотрело на него мраморными глазницами, словно осуждало его за что-то. Вознюхин показал ему язык и оглянулся вокруг,- не видел ли кто. На мрачновато хмурых от дождя аллеях никого не было.
«-Надо бы эти барельефы демонтировать и продать, а то не ровен час опередит кто-нибудь»,- подумал Виктор, проходя в арку.
Внутри особняка было сыро. Штукатурка как внутренняя, так и снаружи от старости осыпалась. Денег на капитальный ремонт здания не было, а время делало свое дело. Стены, сложенные из местного известняка, впитывали в себя влагу словно губка. Тщетные попытки старых уже членов союза хоть как-то удержать здание от разрушения ни к чему не приводили.
Мстислав Купий - крупный мужчина с коротко остриженной головой и бородой на почти багровом лице, что явно свидетельствовало о его любви к Бахусу, сидел за столом в задумчивости и не обратил внимания на вошедшего Вознюхина.
-Я дозвонился Пукенбойму,- произнес Виктор вместо приветсвия.
Купий кивнул головой и повернулся к Вознюхину лицом. Его маленькие заплывшие глазки попытались пробуравить собеседника.
«-Хорошо вчера поддал видать»,- усмехнулся про себя Вознюхин.
-Хорошо,- произнес, наконец, Купий.- Про Шевчина и Блицкера сказал?
-Да,- ответил Вознюхин, усаживая свое тощее тело в старое кресло.
-Славно,- промычал Купий, морщась,- теперь дождемся вечера и покончим с этим.
-Ты все-таки решился?- спросил Вознюхин.
-А что еще остается?- спросил его Купий,- Пукенбойм единственный кроме нас с тобой, кто знает подробности о смещении председателя и легко может расколоться,- он внимательно посмотрел на Виктора.- Ты же, надеюсь, не станешь кричать об этом на каждом углу?
-Что ты, что ты!- видно было, что Вознюхин явно поторопился с ответом.- Я никогда и нигде!
-Да и о финансовом подлоге он в курсе. Так что других вариантов нет,- закончил свою мысль Купий.
-Знаешь,- сказал Вознюхин, залезая пальцами себе в нос и выдергивая волосок,- а мне его даже жаль.
-С чего бы это?- спросил его Купий, усмехнувшись.
-Да, так,- начал, было, Виктор, но его очередную светлую мысль, прервал телефонный звонок.
Купий снял трубку:- Союз кинематографистов!
Лицо его постепенно стало серым. Мстислав еще какое-то время подержал трубку возле уха, а потом его рука медленно положила ее на место.
-Что случилось?- спросил нервно Вознюхин, отряхивая с пальца волосок, что прилип к нему по какой-то причине.
-Пред…,- Купий закашлялся, и его лицо еще больше побагровело,- председатель скончался в больнице.- Я просил главврача мне позвонить в любом случае и, еже ли что, то самое страшное больше никому не говорить.
-Вот, блин, незадача,- промычал Виктор, вытирая пальцы о штаны,- Теперь это «еже ли что» для Пукенбойма вариантов точно не оставляет.
-Да, он слишком много знает,- Купий перекрестился.
-И со статьей о кинофестивале Пукенбойм засветился,- поддержал его Вознюхин,- Хорошо ты все спланировал. Теперь все стрелки на него повернуты. Все будут думать, что это он стал идейным вдохновителем смещения председателя.
-Ладно,- произнес задумчиво Купий,- до вечера!
Виктор кивнул в ответ головой и, ловко вскочив с кресла, вышел из кабинета.
* * *
-Уверен, что именно сегодня Пукенбойма попытаются грохнуть,- произнес Шевчин, задумчиво вглядываясь в окно своей двухкомнатной хрущевки.
Его невысокая фигура на фоне светлого пятна оконного проема казалась окруженной каким-то ореолом. Шура Шевчин повернулся к своему собеседнику и поправил пальцем чуть затемненные очки на носу. Жора Блицкер – его друг и товарищ внимательно посмотрел на него и чуть повернулся в кресле.
-Я не сомневаюсь в твоих способностях Саша,- Блицкер к потолку,- но человек предполагает, а Создатель располагает.
Шевчин усмехнулся и, вновь поправив очки, произнес:
-Тут дело не только в Божьем промысле, а в элементарной логике,Жора.
-Что ты имеешь в виду?- спросил его Блицкер.
-Председатель сейчас в больнице, и диагноз у него не обнадеживающий,- Шевчин подошел к журнальному столику, что стоял посреди комнаты и налил себе в стакан минералки.- Комиссия из центра прибудет только к концу недели,- произнес Александр, отхлебывая воды из стакана,- значит, у Купия и Вознюхина есть всего четыре дня. Чем больше они будут тянуть, тем меньше шансов выкрутиться. Хорошо еще, что председатель мне об этом рассказал. Но бумаги сами по себе,- Шевчин снова подошел к окну, держа стакан в руке,- это еще не все. Единственный, кто может это подтвердить есть Пукенбойм. Если его не станет, то и исчезновение документов можно будет свалить на него. Купий очень хорошо провел подготовительную работу.
-Да,- произнес Блицкер,- а помнишь ту нашумевшую статью об авторских правах на проведение кинофестиваля? Мстиславка на этом фоне смотрелся, как миротворец. А ведь это была его идея.
-Вот-вот,- подтвердил Шевчин слова товарища. Он отступил от окна и повернулся к собеседнику.- Пукенбойм сам себе подписал приговор. Стало быть, нам с тобой надо именно сегодня его вытащить из квартиры и спрятать до появления комиссии. И по возможности выведать всю правду о том, что произошло.
Блицкер встал с кресла и потянулся, разминая суставы.
-Думаю, что доктор Борменталь нам в этом поможет,- произнес Жора, усмехаясь.
Шевчин тоже улыбнулся и поставил опустошенный стакан на столик.
-Уверен, что так,- Александр подошел к телефону, что стоял на мебельной тумбочке у двери комнаты,- но перезвонить, все же, не помешает.
-Удивительно, как за свои собственные деньги можно попасть в такую бодягу,- сказал Блицкер,- это же надо было платить сотрудникам зарплату из своего кармана, не согласовав ни с кем. Все сам, сам. А в министерстве даже не почесались. Кинулись только, когда ведомости по зарплате, в которых работники союза расписывались, исчезли. Кто их спер и подменил, мне, конечно, понятно, но это уже сути не меняет.
-В этом весь председатель,- ответил ему Шевчин, набирая номер телефона доктора Борменталя,- альтруизм в нашей стране крайне губителен. Но и эти горе-матографисты могли же подтвердить получение денег. Ан нет, не стали. Купий их хорошо обещаниями накормил. До изжоги.- Алло, доктор?- произнес он в трубку,- это я. У вас все готово?
* * *
Сказать, что Пукенбойм был напуган, значит, ничего не сказать. Он сидел за столом в кромешной тьме, обхватив не стриженую мохнатую шевелюру обеими руками, и тупо смотрел в стену. Мысли совершенно разного объема и содержания роились у него в голове, словно крысы. Ему казалось, что они выгрызают его мозг, опустошая черепную коробку. Проезжающие по улице машины на короткое время освещали светом своих фар комнату, и при каждом таком мелькании Дима вздрагивал и озирался. Но, как только светлый луч исчезал где-то в темном углу, он вновь хватался за голову и пялился в стену.
На улице стало подмораживать. Видимо поэтому старые оконные рамы, подсыхая и подмерзая на ночь, стали как-то жалобно поскрипывать, словно сокрушаясь о судьбе хозяина, хотя Пукенбойм таковым и не являлся в этой квартире на последнем этаже пятиэтажной хрущевки. Как, впрочем, не был он таковым и в жизни вообще. Теща его всегда называла завчухом, то есть заведующим чужим хозяйством, и при любом удобном случае пеняла Эллочке на ее выбор.
Недостроенный камин, выполненный так, что можно было стать внутри во весь рост, то ли от перепада температур, то ли от начинающегося ветра стал подвывать, еще больше нагоняя тоску на бедного Пукенбойма. Вой этот как-то странно шел по возрастающей, и Дима, не выдержав, встал из-за стола и подошел к очевидному памятнику своих гениальных идей. Подергав заслонку, он убедился, что она вроде бы закрыта, но решил заглянуть внутрь.
«-Вроде ничего»,- подумал Пукенбойм, но вой этот постепенно перерос в какое-то поскрипывание. Из трубы посыпался мусор. Удивленный этим обстоятельством, Дима даже перестал бояться и еще раз просунул голову в трубу, но уже чуть дальше, и увидел только темное чуть приоткрытое пятно. Заслонка была открыта. Он едва успел убрать свою шевелюру, как вдруг что-то большое и тяжелое грохнулось на пол камина, подняв клубы пыли. Дима отскочил и рванул к противоположной стене, нащупывая по дороге включатель. Этому ему удалось и, щелкнув тумблером, он с удивлением и страхом, что расширил его глаза до размера привокзальных часов, увидел стоящего в камине Шевчина, который нервно отряхивался от осыпавшегося песка и мусора.
-Что уставился?- спросил Шура опешившего Пукенбойма, отвязывая веревку, которая опоясывала его талию.
-Да я,- промямлил Дима.
-Знаю, что не звал,- перебил его Шевчин, поправляя очки и проходя в комнату.- Считай, что я - Санта Клаус.
Шура спокойно уселся на стул, который до него обогревал Пукенбойм и продолжил:
-Спасать тебя пришел.
-От кого это?- нервно спросил Дима, продолжая стоять у стены,- от себя что ли?
-От Купия и Вознюхина, конечно,- усмехнулся Шевчин,- а они скоро придут тихонько так тебя душить. А где Эллочка?
-Ушла,- буркнул Пукенбойм,- совсем.
-Что ж, это правильно,- сказал Александр,- зачем ей это видеть? Не надо совсем. Поздравляю,- Шевчин усмехнулся,- довыдрачивался щелкопер.
-Но Вознюхин сказал, что это ты с Блицкером,- начал было Дима.
-Придем тебя резать?- перебил и дополнил его фразу Шевчин, смеясь,- То-то машина Вознюхина стоит в двух кварталах отсюда с запотевшими стеклами. Видимо сидят и с духом собираются.
Александр посмотрел на часы и добавил:
-Минут через пять, аккурат, в двенадцать они и придут по твою душу. А вот и они!
На лестничной клетке послышался какой-то шум. Затем кто-то начал ковырять в дверном замке каким-то металлическим предметом.
-Неужели твои друзья не могут найти кнопку звонка?- задал вопрос Шевчин Диме.
От ужаса дошедшей до него реальности у Пукенбойма глаза сузились до щелочек. Он задрожал коленями и стал медленно опускаться по стене на пол.
Шевчин встал и подошел к сидящему с безвольно опущенными руками вдоль тела Диме.
-Ну, что теперь?- спросил его Шура.
-Не-не…не знаю,- проблеял Пукенбойм.
-Я, конечно, пришел помочь, но тебе придется все рассказать,- произнес строго Шевчин.
-Просто спаси,- промычал Дима, вращая от ужаса глазами.
Шевчин присел и, подхватив Пукенбойма подмышки, помог ему встать. Держа его за руку, он подвел его к камину.
-Что ты делаешь?- вяло спросил его Дима.
-Спасаю,- коротко ответил Шевчин, обвязывая его талию веревкой, с помощью которой сам проник в его квартиру.- Ты только себе ногами там помогай. Александр дернул за веревку и крикнул кому-то наверху:
-Тяни!
Этот невидимый кто-то натянул канат, и Пукенбойм стал медленно подниматься вверх.
-Отвязывай узел быстрее!- голос из темноты показался Диме знакомым.
-Блицкер!? Ты?- только и выдохнул из себя Пукенбойм, хватаясь обеими руками за край трубы.
-Потом здороваться будем,- оборвал его Жора (а это был именно он),- сейчас надо Шевчина быстренько вытащить. Вознюхин и Купий хоть и не великие взломщики, но времени у нас мало.
-Шура, лови!- крикнул Блицкер в трубу, бросая освободившийся конец веревки. - Да вытаскивай быстрее свою жопу уже,- зло прикрикнул он уже на все еще висящего наполовину в дымоходе Диму.- Она меня совсем не прельщает!
Пукенбойм с трудом перекинул свое оставшееся тело через край трубы и уронил себя на крышу. Через минуту в том же месте показалась голова Шевчина.
-Уф-ф,- пропыхтел Шура, переваливаясь через край дымохода,- успели. Они уже открыли дверь. А ну-ка, тише!
Все трое замерли, прислушиваясь к тем звукам, что доносились из квартиры. Послышался какой-то шум и чья-то ругань, что-то упало. Но при поднявшемся вновь ветре трудно было разобрать, о чем говорили ворвавшиеся в квартиру Эллочки злоумышленники. Хотя догадаться о том, что их постигло разочарование, было не трудно. Наконец все стихло. Хлопнула дверь, и воздух из квартиры под давлением пахнул в лицо Шевчину, который смотрел в трубу.
-Фу-у,- поморщился Шура,- еще там хотел тебя спросить Пукенбойм. Чем это у тебя в квартире так сильно пахнет? Странный запах.
-Это Эллочка перед уходом варила мне кушать,- промямлил Дима.
-Что же она такое варила?- покрутил носом Блицкер.- Она, случайно, не травануть ли тебя хотела?
-С чего ты взял?- огрызнулся Пукенбойм,- Эллочка никогда!
-Ну, да,- съязвил Шевчин,- как и Вознюхин с Купием.
-Да, это просто она мойву варила с пшеном,- ответил грустно Дима.
-Вот так, да!- воскликнул Блицкер,- Даже в самых ортодоксальных семьях Черноморска такое варево уже не делают. А ты значит любишь?
-Пошел ты,- огрызнулся Дима.
-Все, - прервал их Шевчин,- они ушли.
Блицкер подошел к парапету и посмотрел вниз.
-Да, вот они. Идут к машине. Ругаются чего-то,- Жора тихо рассмеялся.
-Значит, мне можно домой?- с робкой надеждой спросил Пукенбойм, трясясь в каком-то нервном ознобе.
-Нет,- строго ответил ему Блицкер,- сейчас тебе домой точно нельзя.
-Мы тебя спрячем дня на три,- сказал Диме Шевчин,- в надежном месте. А за это ты нам все расскажешь.
-Но я ничего не знаю,- захныкал Пукенбойм.
-Ну, снова здорово!- съязвил Блицкер.- Что у тебя за порода такая? Чуть только попустит, так сразу снова гадить.
-Вставай!- строго приказал Диме Шевчин.
-Не встану,- промычал Пукенбойм,- вы меня тоже убивать будете.
Шевчин и Блицкер переглянулись и, не сговариваясь, подхватили Диму под руки в попытке поднять его на ноги. Его тело вдруг обмякло, и он безвольно повис на своих спасителях, словно тряпка.
-Вот, блин,- пробормотал Шевчин,- что с ним?
-Дерьмо в своем нормальном состоянии,- пыхтя в попытке удержать тело спасаемого, ответил Блицкер,- оно без сознания.
-Ну что?- сказал Шевчин, перехватывая руку Димы,- к Борменталю?
-Да,- выдохнул Жора,- вперед!
Добавлено (2012-02-03, 11:37 PM)
---------------------------------------------
* * *
Около двух часов ночи Шевчин и Блицкер с Пукенбоймом на машине второго добрались-таки до больницы. Дима так и не пришел или просто уже не хотел приходить в себя. Это обстоятельство очень огорчило Жору, и он даже хотел было шлепнуть спасенного по лбу, но Шура его удержал от столь необдуманного шага. Старое здание больницы располагалось в районе Черноморской Слободки на улице с именем известного академика с птичьей фамилией. И хотя врачи здесь были очень хорошими специалистами, само учреждение пользовалось дурной славой среди местного населения. Попав сюда однажды, пациент уже точно мог рассчитывать на то, что такой шанс появится не единожды. Традиция эта пошла со времен Великой Совдепии, но даже крах системы не библейского формата не лишил, а скорее даже усугубил репутацию этого медицинского заведения.
Заведующий отделением судебной психиатрии доктор Евгений Исаакович Борменталь слыл среди своих коллег человеком замкнутым, но специалистом своего дела. В его практике не было еще ни одного случая, чтобы он ошибся в выводах. А запросы на проведение подобного рода экспертиз странным образом увеличивались год от года. По мнению самого доктора одними из причин такого явления были вседозволенность и деньги. Методы для выведения на чистую воду всякого рода мошенников он использовал совсем не ординарные, но очень и очень эффективные, чем и заслужил себе прозвище Кулинар. Но вернемся к нашим спасателям.
Во избежание утечки информации, Шевчин не стал звонить в дверь больницы, а набрал номер доктора со своего мобильного телефона и сообщил о прибытии. Примерно через полчаса Шура и Жора уже укладывали бесчувственное тело Пукенбойма на стоящий посреди чистой и отделанной белым кафелем комнаты стол с поворотным механизмом. Еще в этом помещении из предметов находился маленький столик из нержавеющей стали с двумя полками, уставленный всякими медицинскими прибамбасами и сосудом для спринцевания и стул, стоящий одиноко в углу. Яркий свет несколько искажал реальную картину. Все казалось неестественно белым.
-Пристегивайте его, как следует,- сказал доктор, обращаясь к друзьям.
-Евгений Исаакович, давно хотел посмотреть на ваши методы,- произнес Блицкер, затягивая ремень на правом запястье Пукенбойма.
-Да,- ответил ему Борменталь, задумчиво разглядывая инструмент на столике,- единицы могут этим похвастаться. Кроме пациентов, разумеется. Но,- он посмотрел на Шевчина и Блицкера и улыбнулся,- жалоб от выживших пока не поступало.
-А что, есть и не выжившие?- раздался слабый голос Пукенбойма.
-Ой, как славно,- воскликнул доктор,- вы милейший пришли в себя. Это важно, чтобы испытуемый видел все происходящее своими глазами. Что ж, приступим.
Борменталь зачем-то взял в руки маленький сифончик (такими пользуются домохозяйки для мытья окон) и, подойдя прямо к пристегнутому Диме, побрызгал ему на лицо какой-то прозрачной жидкостью.
-Что это еще за дрянь?- задергался Пукенбойм, но ремни держали его крепко.
-Мг-м,- промычал Борменталь, глядя на Диму и игнорируя его вопрос,- нормальная реакция. Значит еще не все потеряно. Что ж, похитители во спасение,- обратился он к друзьям,- пациент точно обрел дар речи, стало быть, я начну готовиться, а вы пока задавайте вопросы. Вдруг он заговорит и без моей процедуры.
Доктор снова отошел к столику.
-Дима! Твой час истины настал,- сказал с пафосом Шевчин,- рассказывай, как Купию удалось подставить председателя!
-Вы за это ответите!- прохрипел Пукенбойм.
-Разумеется,- вступил Блицкер,- но ты сам-то знаешь, что тебе светит?
-За что?- закричал Дима,- Я ничего не cделал!
-Значит, подвести невиновного человека под уголовное преследование – это ничего не сделал!?- повысил голос Шевчин.
-То есть ты отказываешься отвечать на наши вопросы!?- вставил Блицкер.
-Мне нечего сказать,- буркнул Дима.
-Доктор!- Шевчин повернулся к Борменталю, стоящему у столика и наблюдающему за происходящим,- он ваш!
-Что ж, славненько,- улыбнулся Евгений Исаакович,- Ита-ак! Сейчас на ваших глазах уважаемые следопыты я изготовлю сыворотку правды, а затем при помощи этого прибора,- доктор взял со стола огромный стеклянный шприц для промывки ушей и носа с тупым и толстым соплом,- введу ее пациенту перорально. То есть через анус.
-И будет эффект?- спросил его Блицкер.
-Должен быть,- кивнул в ответ Борменталь,- хотя и тут есть свои недостатки при необходимости получения системного эффекта. То есть относительно медленное развитие терапевтического действия, большие индивидуальные развития в скорости и полноте всасывания, влияние пищи, состояния желудочно-кишечного тракта и других лекарственных средств на всасывание,- доктор перевел дух,- и много еще чего, но надеюсь, что правильно выбранная доза все разрешит.
Серьезный вид Евгения Исааковича не оставил сомнения у присутствующих в его профессионализме. Шевчин и Блицкер удивленно переглянулись между собой. Но больше всего это изумило и напугало Пукенбойма.
-Видите, милейший,- обратился Борменталь к Диме,- я ведь даже не спрашиваю вас, что вы сегодня ели.
-Вареную мойву,- тупо промычал Пукенбойм.
Доктор поморщился, но продолжил:
-А все потому, что мы в скором времени все увидим.
-То есть,- спросил доктора Блицкер,- пациент не только расскажет, но и покажет?
-Что-то типа того,- усмехнулся Борменталь.- Вот это специальный раствор с натриево-хлорным наполнителем,- он взял в руки со столика колбу и взболтал ее в руках,- его надо разбавить водой для иньекций, чтобы получилась та консистенция, которая необходима. А вот это,- доктор достал из кармана своего халата четыре зубочка какого-то корнеплода,- специальное растение. Мы его ножичком нарубим и добавим в раствор. Это необходимо делать непосредственно перед употреблением для достижения максимального эффекта.
С этими словами Евгений Исаакович взял со столика «ножичек» больше похожий на тесак, которым туши животных разделывают. Затем на приготовленной заранее дощечке мелко-мелко и очень быстро нарубил эти зубочки. Получилось у него это так ловко, что остальные трое челюсти вывалили от удивления.
-Вот,- довольный собой, произнес Борменталь,- теперь мы это все смешаем в колбе и наберем шприц.
Все эти манипуляции доктор сопровождал удивительно звонким пощелкиванием своего языка, не обращая ни на кого внимания. И, если Шевчин и Блицкер наблюдали за ним с нескрываемым любопытством, то Пукенбойм только с ужасом. У Димы на лбу выступила крупная испарина, будто он под дождь попал.
-И зачем это все?- прохрипел Пукенбойм, вращая выпученными от страха глазами и извиваясь на столе всем телом.
Доктор спокойно посмотрел на него, взял в руки шприц с готовым раствором и подошел к столу.
-Для того, милейший,- ответил Диме Борменталь, сосредоточенно глядя на то, как кусочки изрубленного корнеплода плавают внутри,- чтобы вы рассказали то, что сейчас от нас скрываете.
-После введения этого препарата,- доктор достал салфетку из кармана своего халата и промокнул с сочувственным видом лобик Пукенбойма от испарины,- вы, почти сразу, ощутите непередаваемое словами возбуждение. Вас так начнет колбасить, что вскоре вы сами нам все расскажете.
-Но это же насилие!- пискнул в крике Дима.
-Никакого насилия в нашей клинике никогда не было, и быть не может,- ответил ему доктор.- Вот сейчас я нажму кнопочку,- Борменталь клацнул тумблером на стойке стола,- и вы повернетесь ко мне всей своей широкой душой. Я же постараюсь, чтобы она как можно быстрее втянула в себя мою сыворотку. И никаких следов!- улыбнулся доктор.
Когда вращение стола прекратилось, Евгений Исаакович взглядом показал соратникам на спину Пукенбойма и произнес:
-Все. Снимайте с него штаны, сейчас я буду правду у него искать.
Дима не выдержал такого натиска и закричал истошным голосом:
-Не надо! Я все расскажу,- и странно затих.
-Доктор! Он снова без сознания,- воскликнул Шевчин.
-Это от радости,- ответил ему Борменталь,- радости избавления! Давайте Жора мне нашатырь. Он на столике.
-Евгений Исаакович,- обратился к нему Блицкер, передавая смоченный в нашатырном спирте ватный тампон,- а что же это за сыворотка такая?
-Это слабый солевой раствор с желтеньким красителем и кусочками резаного чеснока,- улыбнулся Борменталь, помахивая ваткой перед носом Пукенбойма.- Ну, вот. Клиент готов все рассказать. А я пойду и попью кофейку. Он ваш.
* * *
Похороны председателя по обычаю были назначены на третий день после его кончины. С утра пошел снег. Поначалу он сыпался мелкой крупой, но уже к середине дня повалил крупными хлопьями. Немногочисленные члены союза добрались до места захоронения в трех стареньких, как и они сами, машинешках. Купий и Вознюхин подъехали последними. Выйдя из машины, Мстислав поднял воротник своего пуховика и воровато оглянулся по сторонам. Затем мелкими шагами, боясь поскользнуться на свежем снеге, засеменил к воротам кладбища. Вознюхин же обошел свой автомобиль, поглядел для порядку на колеса (не случилось ли чего?), видимо придавая себе уверенности перед взглядом в вечность, и двинулся за Купием уже широкими шагами. Этот способ ходьбы его не сильно выручил. Перед самыми воротами погоста его правая нога неловко подвернулась, и он со всего роста своего худого и длинного тела грохнулся на бок.
-Вам помочь?- услышал Виктор металлический голос у себя над головой.
Вознюхин поднял глаза вверх и увидел стоящих над ним трех молодых мужчин в одинаковых полупальто.
«-Откуда они взялись?- подумал Виктор,- Ведь никого же рядом не было!»
-Спасибо, я сам,- ответил он вслух и попытался подняться. Однако нехорошее предчувствие, охватившее его при виде этих равнодушно-спокойных лиц, не дало ему возможности совершить подъемный маневр своего тела. Он снова завалился на бок.
-Все-таки мы вам поможем,- сказал все тот же с металлическим голосом и кивнул головой своим спутникам.
Те, недолго думая, подхватили Виктора под руки и рывком поставили на ноги. Вознюхин попытался было освободиться от их крепкой хватки, как вдруг ощутил на своих запястьях прикосновение холодного металла и услышал резкий щелчок, застегивающихся наручников.
-Этого в машину,- скомандовал человек с резким голосом,- а я за Купием.
Столь резкий маневр молодых людей со странными лицами не оставил Виктору шанса что-то ляпнуть, типа: кто вы такие и по какому праву? Он сразу как-то обмяк, и парням пришлось тащить его к своей машине волоком. В этот самый момент рядом с ними остановился автомобиль, и из него вышли Блицкер и Шевчин. Взгляды Вознюхина и Александра встретились, и Виктор все понял без слов.
Вся кинематографическая братия столпилась у изголовья безвременно ушедшего председателя. Нахохлившись и притоптывая ногами для сугреву ногами, они были похожи на стайку кур, жавшихся от холода друг к другу на насесте. Все старались не смотреть на Купия, что стоял чуть в стороне с непокрытой седой головой. Его лицо, обычно багровое, было страшно серым. Взгляд блуждал. Видно было, как его губы, сузившиеся до щели, пытались что-то шептать.
Молодой человек, который уже познакомился с Вознюхиным, обошел куриное собрание и направился прямо к Купию в тот момент, когда Мстислав начал усиленно креститься.
-Вы Купий?- безо всякой преамбулы задал вопрос.
-Я,- тихо ответил ему Мстислав.
-Следователь Галак!- представился незнакомец,- прошу вас пройти со мной.
-По какому праву?- спросил его Купий и еще больше побледнел.
Стайка стоящих людей, услышав это, встрепенулась и оторвала свои печальные взгляды от созерцания тела председателя. Все стали смотреть на этих двоих с каким-то злорадным любопытством. Краем глаза Купий заметил приближающегося к ним Шевчина.
-Вы подозреваетесь в покушении на убийство журналиста Пукенбойма, подлоге финансовых документов и мошенничестве.
* * *
-Прости нас, дорогой товарищ,- произнес Шевчин, глядя на свежую могилу председателя.
Снег постепенно укрывал белым и чистым покрывалом свеженасыпанную землю.
-Тебя мы спасти не смогли, но имя твое больше никто склонять не станет,- произнес Блицкер, кладя руку на плечо товарища.
-Уже все разошлись,- сказал после минуты молчания Шевчин,- пойдем и мы.
Сидя в машине и прогревая двигатель, Жора спросил друга:
-Как думаешь, удастся ли им выкрутится?
-Думаю, что вряд ли,- ответил Шевчин, поправляя очки на носу.
-От чего такая уверенность?- поинтересовался Блицкер,- или я чего-то не знаю?
-Чего-то не знаешь,- улыбнулся Шевчин.
-И чего же?- спросил Жора, постукивая пальцем по приборной доске машины.- Вечно у меня стрелка бензобака мухлюет.
-А того,- сказал Шура,- что вчера при осмотре рабочего кабинета покойного председателя в его квартире этот молодой следователь нашел собственноручно написанное им заявление в органы о проделках Купия и Вознюхина.
-Ну и что?- спросил его Жора, откидываясь на спинку сидения.
-Он - этот следователь взял и зарегистрировал эту бумагу. Вот что!- ответил ему Шура.- Так что теперь ее и забрать будет некому. А следователь молодой. Ему репутация нужна, особенно на фоне нынешней бо
|
| |
| |
