- Не надо, пожалуйста, вот утешений, мне и без того пакостно – я наслышан о том, как печально, как ужасно и, пожалуй, мне скоро и впрямь станет жаль себя. Каждый день твердят как попугаи: «Не убивайтесь вы так», «Все проходит», «Время лечит» - да я и сам знаю, что вся моя трагедия не стоит и гроша ломаного. И с того что? Мне теперь надо уныло озираться, бродить, повесив голову и грустить? А если не так, то как иначе – веселиться и радоваться? Меня сочтут сумасшедшим, бездушным чурбаном. Вот и приходится волей не волей притворяться.
- Нет, ты не прав. Если случилось несчастье, то почему бы и не походить унылым денька два-три. Вреда тебе никакого.
- Но и пользы… Ты подумай: я мучаю себя, истерзаю тело и душу, весь как бы в надрыве, весь съежился, скукожился, запрятался в панцирь – а толку? Нервы друг, нервишки то не восстанавливаются. Я оглядываюсь назад после уныния и размышляю: «Ну и зачем терзался, почему сразу не принял то покойно-равнодушное состояние, как сейчас»? Между прочим, я заметил – так всегда, куда ни глянь – везде люди мучаются вопросами, укоряются, но в чем они виноваты? Вот и ищет всякий виновного.
- Согласен – найти виновного для всех идея «фикс». Вот найдут повинного и давай его поносить, будто что изменится. Но ведь так проще.
- Да, но почему же зная, что никто не виноват, так жаждет человек найти первопричину. Ну, вот нашел, допустим, дальше что?
- А ничего. Людишки смотрят, думают, ругают, даже злятся, но в порошок не стирают. Не хотят становиться на место несчастного.
- Ну не всегда. К примеру, так, ты шел по улице, увидел раненного (когда и как неважно) неужто мимо ты пройдешь?
- Смотря когда.
–Допустим, не один ты и вокруг суетятся прохожие, деловито ступают по тротуару.
- Ну, тогда я обязательно подойду и помогу, спрошу чего да как, и почему. Коль кровь пойдет – остановлю.
- А отчего? – Виновным ты не хочешь быть, вокруг народ, спешишь оправдаться. Так, ну а если тишина, полночь, машин не видно, ветер злится, холод, вьюга, и (По-секрету) хочешь облегчиться?
- А тут подумаю немного. Так… Народу нет, никто не видит.… Нет! – помогу.
- Положим. Значит вовсе и не в человеке дело. Он сам всегда готов помочь. Другое дело ситуация. Как ты заметил, без общества способен ты на мерзкие поступки.
- Так правильно ж! Думаю – никто не наблюдает. Никто ни слова мне не скажет, не осудит.
- Ага, раз никого вокруг, то можно делать, что в голову взбредет: пренебрегать моралью – лгать, воровать... Список огромен. Вот незадача: человек без общества опасен, но в том смысле, что обществу, а его нет и, значит, нет опасности! Да, ты соврал, но в поле ты один и никому не хуже. Но если нам, с рожденья втолковали, что хорошо и плохо, то почему наедине с собой мы так небрежно все порядки забываем?
- Тут ты не прав, ведь совесть есть. У кого сильней, а у кого ее и вовсе нет.
- Давай про совесть промолчим (отдельный разговор и так запутались). Так вот, откуда зло берется и что обозначает?
- Мы все с рождения не злы и не добры. Потом наш ангелочек подрастает (потребности свои удовлетворяет), а тут родители давай учить его – вот это плохо, ну а это хорошо. Так зло берется и добро. Плохо то, что обществу противоречит. Не худо ль это?
- Не думаю, а как иначе без позиций, без разделения на белое и черное ребенку выжить?
- Действовать как ситуация велит.
- Вот и споткнулся ты. Вернемся к нашему «барану», тут выбор огромный, ты можешь пробежать до дома без оглядки, а можешь сбавить шаг, разведать, можешь добить (но это вряд ли). Так как ты без ценностей решишь эту дилемму? – Исак умолк, что-то прикинул, пальцы размял, расправил плечи и добавил:
- Если у меня нет позиций, то и думать я не буду. Как мне удобней поступлю. Если он враг – убью.
- Без ценностей все общество зверью подобно.
- Это не так уж плохо.
- Как ты сказал, ты не без принципов обходишься. Ты заменил один другим – пользу - личной выгодой. Видишь, тебя всегда сопровождает какой-то образец поступков. По крайней мере – опыт.
- Ты, наверное, прав. Но получается, человек всю жизнь человек следует шаблонам?
- Да, но он волен выбирать, каким. То есть принципы неразделимы с человеком. А, следовательно, общество и он едины, поскольку общество – один огромный свод морали.
- Ах, ладно – уморил. Да не пора уж на крыльцо? Вон, видишь, уж машины подъезжают.
- Гости…
- Ага, скопленье принципов. Ну, давай несчастными станем.
- Да, принимаю грустный вид, как подобает, - Михаил расслабился, убрал всякую мысль с лица, и его глаза налились влажной скорбью. Вскоре на поминки прибыли все, кроме хозяина. Стол был шикарным. Ужин удался на славу.