Он ехал в город, где учился двадцать пять лет назад. Закончив институт, получил распределение на север, где год стажа за два шел, и вот, теперь обратно, в тихую гавань, встречать свою осень.

Были времена, покуролесил на славу. Девки, пьянки. Парнем был видным и в спорте и в учебе, да и внешностью Бог не обидел. Ленка единственная девушка, которая обо всем догадывалась, но все равно за него держалась. Парни говорили – любит, а Сашка считал, что она просто хочет за него замуж.

За те годы, пока был на севере, он несколько раз по-пьянке звонил Ленке, разговаривал, потом на трезвую голову готов был себе пальцы поотрубать, которыми номер набирал. Чувствовал свою вину перед ней, но признавать этого не хотел. Перед отъездом на север, утром, лежа в кровати он пообещал Ленке, как устроится, вызвать ее и жениться. Он врал и знал об этом. Не собирался он ее вызывать, а говорил, чтобы избежать слез и истерик. И вот теперь едет к ней. У него было много женщин, с некоторыми он жил по нескольку лет в гражданском браке, но никогда не расписывался в ЗАГСе, боялся, что это ограничит его свободу, а по сути он никого и не любил. Единственные теплые воспоминания остались о Лене. Со временем многое забылось, поистерлись воспоминания, многое додумалось и добавилось в воспоминания. Перед последним рейсом, он набрался смелости, выпив бутылку водки, позвонил Ленке. Александр Иванович плохо помнил разговор, но самое главное для себя выяснил. Оказывается, она так и не была замужем, но самое главное он услышал, - Приезжай.

Александр Иванович и сейчас был парнем хоть куда, несмотря на возраст. Правильные черты лица, волевой подбородок, слегка подернутые сединой темные волосы. Открытое приятное лицо, вызывало симпатию к этому человеку с первого взгляда.

- Чай, кофе, пок…, - заикнулся Александр Иванович, увидев женщину сидящую в купе.
- Чай, молодой человек, если не трудно.
Молодой человек. Ему нравилось, когда его так называли. Он прекрасно знал, что молодость прошла, но ему все равно было приятно. Одно его расстраивало, обычно к нему так обращались женщины, которым за тридцать. Вот если бы молодые девушки его так называли, было бы прекрасно, а так старые вешалки заигрывают.
Александр Иванович принес чаю, и присел напротив женщины, раскрывая папку, в которую собирал билеты пассажиров.
- Домой едете, или к детям? - спросил Александр Иванович.
- К подруге. Ой, такая она у меня бестолковая. Представляете, замуж собирается. Не будет толку, сколько я ей раз говорила, забудь этого мерзавца, так нет же. Ждет дура.
- Ну почему он мерзавец, может и неплохой человек.
- Что вы? Вот по вас видно, что приличный человек, а тот мерзавец. Представляете, двадцать пять лет назад у нее был роман с одним вертихвостом. Он со всеми бабами переспал в институте, а она все равно за ним бегала дура. Его распредели на север. Он пообещал ей, как устроится, с собой забрать. Она дура и поверила. Забеременела от него и ждала. Роды прошли ужасно, а от этого мерзавца ни слуху ни духу. Она как родила, месяцами не вылезала из больницы. Инфекцию занесли врачи. Еле выкарабкалась. Потом ребенок заболел, мать умерла. В общем, хватило ей бедной, а от этого мерзавца даже рубля не получила, да что там рубля, открытки на Новый Год не прислал. И вот теперь она на седьмом небе от счастья. Этот кобель нагулялся, никому не нужен и едет к ней жениться. Не знаю, что будет, но я постараюсь, чтобы она не совершила ошибки.
Александр Иванович молча сложил папку с билетами, поднялся и вышел. Женщина разволновавшись, дрожащей рукой поднесла стакан с чаем к губам, но, так не отпив и глотка, поставила стакан на стол и уставилась невидящим взглядом в окно. За окном мелькали деревья. Ветер расчесывал золотые кудри осени.

Александр Иванович, прикинул, ему не хотелось видеть себя в человеке, о котором рассказывала пассажирка, и он нашел много причин, что это не он. Во-первых, ребенок, Ленка бы сказала, во-вторых, он знал ее мать, тетю Соню. Известий о ее смерти к нему не поступало. Мало ли кто жениться собрался в одно, с ним время. Вон сколько свадеб в один день происходит. Нет, это не о нем, убедил он себя и облегченно вздохнул, но в груди, что-то шевелилось. Зайдя в свое купе, он взял бутылку водки и пошел в третье купе, где ехал мужчина, примерно одного возраста с Александром Ивановичем.
Александру вдруг захотелось выпить. В одиночку он не пил, считая это уделом алкоголиков. Он понимал, что глупо придерживаться этого правила, но, тем не менее соблюдал его. Зайдя в купе, он присел напротив мужчины, выглядевшего как чиновник или успешный бизнесмен средней руки. Тот продолжал читать газету, даже не взглянул на проводника. Александр Иванович откупорил бутылку, пододвинул два граненых стакана и налил в каждый на треть водки. Мужчина сложил газету, посмотрел в глаза проводнику и молча выпил водку одним махом. Наморщив нос, он поднес руку к носу и глубоко вздохнул.
- Что? Неприятности? Вся жизнь сплошные неприятности, - произнес мужчина и поправил галстук.
Александр Иванович налил по второй. Мужчина достал пару бутербродов с колбасой завернутых в салфетки. Положив на стол, он аккуратно развернул бутерброды и подвинул их на середину столика. Взяв стакан, опять одним махом, далеко назад закидывая голову, выпил. На сей раз, он не морщился. Глаза у него заблестели. Он взял бутылку и разлил остатки водки. Не дожидаясь Александра Ивановича, выпил залпом и понюхал бутерброд.
- Вся жизнь коту под хвост, - резко, со злостью, произнес пассажир, - знал бы этого гада, удавил бы собственными руками.
Мужчина потряс сжатыми в кулак руками перед носом Александра Ивановича.
Александр, уже был не рад, что зашел в купе именно к этому мужику. Что за день такой, все какие-то взвинченные, расстроенные, поговорить не с кем. Ему хотелось веселья, а тут все душу ему изливают, больно надо, но просто уходить как-то неприлично, ведь сам зашел.

- Любит одного мерзавца, - продолжал мужчина, - Ребенок у нее от него, шалопай, каких мало. Что и говорить, без отца рос, болел, Ленка над ним тряслась, все для него. Лучше бы этот гад сдох, он мне всю жизнь поломал, и Ленке, и сыну ее. Наверное, не только нам. Как таких только земля носит.
Александр Иванович вспомнил Надю, которая чуть не умерла, делая подпольный аборт у знахарки, плачущую Светку…, тряхнул головой, отгоняя мысли.

- Говорит, обещал устроиться и жениться. Четверть века уже ждет, когда тот мерзавец выполнит обещание. Она меня с того света вытащила, если бы не она – хана мне. Люблю я ее. Свет без нее не мил. От помощи отказывается, говорит, не хочет быть обязанной. Я ей через собес, фонды разные помогаю, так она все в детский дом несет. Кое-что, конечно, остается.
- Святая женщина, - сказал Мужчина, встал и направился в сторону вагона-ресторана.

Как не гнал от себя мысли, не находил убедительных объяснений, доказательств, что это все не о нем, ничего не помогало. В груди защемило, кольнуло под лопатку, стало мало воздуха.
- Жил себе в удовольствие, никому не мешал, и на тебе, - прошептал себе под нос Александр Иванович.
Он медленно встал, нащупал в кармане ключ и пошел в тамбур. Открыв дверь вагона, он попытался вдохнуть холодный воздух ударивший в лицо. В глазах потемнело, он попытался ухватиться за поручни. Поезд тряхнуло на стрелке. Последняя мысль была: как же так, после лета сразу зима, в груди все замерзло.