К купанию у меня отношение особое - как к самой пренеприятнейшей процедуре. Судите сами: по туловищу и голове, бомбят мокрые капли, словно тебя боксируют блохи, размером с добрую мышь, дышать нечем, потому что в нос заливается вода. Она же попадает и под хвост, где ей делать нечего. И к чему все это? Ради какого удовольствия? Почему мать-Марина решила, что после отдыха на летней даче пора устроить баню с пристрастием? Нет, уж! Я вовремя подслушал разговор родителей и решил, что лучше проведу время на шкафу.
Однако нашли. И без того высокий папа-Сережа, встал на стул, подхватил меня за передние лапы и стянул вниз. Жаль, ведь только разомлел в теплой пыли. Мама-Марина неотвратимо двинулась со мной к дверце, которая ведет в самую неприятную комнату, где сыро, влажно и никогда не бывает еды. Я громко протестовал, попытался удрать, но вновь был схвачен папой-Сережей и водворен на место. Теперь меня держали в четыре руки. И тут (Силы небесные!) затрясся и загудел кран. Вот так: «дыр-дыр-дыр!». Из него еще ничего не вытекло, но как перед грозой стало страшно до кошмариков. Я потерял самоконтроль и подпрыгнул – мимо! Схвачен и придавлен к скользкому дну. Снова потуги к прыжку - и опять без результатов. Ну не могу же я оцарапать маму? Это - святое. И все же - караул! Не выдержав, куснул папу-Сережу за мокрый палец. Он вскрикнул и ослабил хватку. Свобода! Я почти вбежал по мокрой ванне, по мокрому кафелю… почти добрался до потолка... Эх, мама-Марина! Еще немного - и я бы взлетел. Сильные руки у обоих родителей… Я вновь стою униженный, намыленный какой-то пахучей гадостью...
Уже подохло несколько блох. Чувствовал шерстью, как они отваливались. Неужели я следующий… после них? За что?! Верой и правдой служил вам, мама-Марина, папа-Сережа! Я же ничего плохого не делал! Я вообще ничего не делал! Даже мышей не ловил! Ликуйте… справились... Упакованный в целлофановый пакет (только голова и осталась снаружи), продолжаю сидеть и страдать: ору, объясняя свои права. Мои мучители слышат только раскатистое «мяу». Но зато какое! Это не просто «мяу!» - это «мбау!». Это львиный рык! Это голос моих предков! Но им меня совсем не жалко. Они делают вид, что ничего не происходит. Хоть бы поругали за кровоточащий палец папы-Сережи. Уйду, честное слово! Буду жить на улице, питаться отбросами из мусорных баков, валяться в придорожной пыли… Прощайте! Из моих глаз текут обильные слезы – это брызнула с шерсти капелька ядовитого шампуня. Мама-Марина направляет струю воды на мое беззащитное тело. По мне проходятся (по ощущениям) гвозди с пылесосом одновременно. Я уже не чувствую боли – лишь с ужасом смотрю вниз: «Дырочки! Дырочки боюсь! Сейчас меня смоет!». Шум стихает. Вода ушла - я, к счастью, остался.
Через некоторое время запеленатый в махровый халат, я отдыхаю в кресле и, с удовольствием дожевывая крабовую палочку, смотрю телевизор. Мама-Марина перевязывает палец папе-Сереже и клятвенно заверяет его, что больше никогда не будет купать «это животное». Я удовлетворен. Банный день, который бывает раз в году, остался в прошлом и, может быть, навсегда.