- Ну что, подумала? – нетерпеливо спросил мой гость, еще до того как удобно расположиться в глубоком кресле.
«Точно… Я же сегодня обещала дать ответ, - вспомнила я, взглянув на дисплей мобильного телефона, где высветилась дата и четыре нуля. - Дьявол!»
- Я здесь, - радостно откликнулся визитер, небрежным движением смахивая с лица выбившуюся из «хвоста» прядь темных волос.
- Слушай, а чего у тебя рогов нет? – разглядывая его, подозрительно спросила я.
Не то, что подумать, я вообще напрочь о нашем уговоре забыла! И теперь вот приходилось тянуть время, чтобы собраться с мыслями и принять, наконец, какое-то решение.
- Кальция, наверное, не хватает, - пошутил он. – Все сера, да сера.
- Я серьезно, - обиделась я.
- Да чепуха это все, - отмахнулся гость, достал из золотого портсигара длинную черную сигарету и прикурил от свечи. Электричество отключали уже третий вечер подряд, и приходилось писать как в стародавние времена. Хорошо хоть, не при лучине. - Напридумывали про нас небылиц, а барышни, вроде тебя, верят.
- Я не верю, но хочу знать наверняка: положены рога или нет?
- Нет. Довольна?
- Ну так… А копыта? – Я наклонилась, разглядывая ботинки гостя. В потемках не очень хорошо видно, но, вроде, ботинки как ботинки, размер, навскидку, сорок третий, и форма обычная. Нет, копыта в такие не утрамбуешь…
- Ты мне зубы-то не заговаривай, – разгадал мой маневр визави. – Договорились на тринадцатое, говори, что надумала.
- Три однокоренных слова в одной фразе… плохо, - сказала я, выпрямляясь.
- Что?
- Да так, не обращай внимания. Слушай, а давай через недельку, а? – я жалобно посмотрела на гостя. – Мне думать, ну, совершенно некогда было. Правда!
- Нет, ну что такое… - разочарованно протянул он. – Я ж тебя предупреждал: тринадцатого – последний срок. Мне к праздникам готовиться надо - Рождество, Новый год на носу, а еще отчет сдавать…
- А вы что, тоже празднуете? – изумилась я.
- Ну а ты как думала? Не живые мы, что ли? – хмыкнул он. – И нам, знаешь, иногда отдохнуть хочется.
- Согласна, - я сочувственно кивнула. – Должно быть, утомительное это дело - коммивояжером наоборот трудиться.
- Чего? – не понял собеседник.
- Ну… в смысле, таскаться вот так по людям, сделки заключать. Тяжело, наверное, говорю.
- Да уж не сахар, - со вздохом подтвердил он. – Разные клиенты попадаются. Вот взять тебя, к примеру. Вроде, и человек приятный, а уже два месяца мне голову морочишь. Хожу к тебе, точно что, как на работу.
- Некогда мне…
- Так дело ж плевое!
- Да конечно! – возмутилась я. – Это для тебя плевое, а мне-то задешево не хочется продавать!
- Так я тебе и предложил неплохо, между прочим. Чтоб ты знала, тираж в десять тысяч я далеко не всякому писателю обещаю. И это заметь, каждой книги, пожизненно.
- Мало, - твердо сказала я. – Нобелевская премия, и по рукам.
– Вот ты наглая! Да может так статься, что вообще ни одной твоей книги не издадут, а ты мне тут такие условия загибаешь!
- Издадут, - упрямо отчеканила я, убеждая больше себя, чем его. - А может, и тираж повыше, чем ты, предложат, - и, поддавшись ребяческому порыву, показала ему язык. - Короче, дешевле не отдам.
- Да ты просто хапуга какая-то! – вспылил он, но задумался.
- Бери, хорошая душа, качественная, не пожалеешь, - подзадорила я, рекламируя свой товар. – Можно даже сказать, высокоразвитая. Любовно взращённая на лучших образцах классической литературы. Да такую сейчас днем с огнем не сыщешь!
- Ой, да прям, - хмыкнул он, доставая из кармана толстенную записную книжку. И как она там, такая здоровущая, только поместилась? – Ну вот, смотрим, - открыв талмуд на нужной странице, изрек гость. – Главная заповедь: «Не убий». Так-так… грешим-с.
- Ты что плетешь?! – меня аж подбросило. – Да я в жизни никого не убивала!
- Ха-ха, возьмем самый недавний случай. Кто третьего дня таракана тапкой в ванной хлопнул?
- А что, это тоже считается?! – опешила я.
- А ты думала, нет? – он растянул губы в иезуитской улыбке и, послюнявив палец, перевернул страницу. – Или вот, пожалуйста, «Не укради». Как ранетки в колхозном саду, отдыхая у бабушки, тырила, помнишь?
Ух ты! Забыла… И не только ранетки, все подряд… ага, воровали. А ранетки краденные, ой, какими вкусными казались! Тьфу, дьявол, будто ничего слаще морковки не пробовала…
- Кофе хочешь? – спросила я, стыдливо пряча глаза. «Это что же получается? Вот так каждая моя оплошность учтена? С самого детства?!»
- Ну, если ты меня не отравишь, давай.
- Совсем, что ль, того?! – покрутила я пальцем у виска, заходясь праведным гневом.
Он сверился с записями и вновь довольно расплылся.
- В прошлом месяце желали-с отравить родного мужа.
- Да ладно, всего одну минуту. Не всерьез же!
- Считается, - припечатал визитер.
- Но ведь он…
- А это не важно.
Я удрученно поплелась на «камбуз», приготовила кофе, принесла в гостиную поднос и расставила на столе чашки, кофейник и вазочку с печеньем.
- Угощайся, сама пекла.
- Спасибо. – Гость с энтузиазмом накинулся на мой кулинарный шедевр.
- На здоровье, – буркнула я и, отойдя к окну, стала смотреть на ночную улицу.
Дождь… Наверное, последний в этом году. Кроме мутных потеков на стекле, ничего и не видно. Смотришь, как в бездну. Окно так и не помыла, то одно, то другое… Лентяйка. Давно бы пора снегу выпасть. Что-то перепутала, видно, природа. А Нового года как хочется! Чтобы на весь дом хвоей пахло и апельсинами, елку настоящую, из леса, свежую, морозную… Елки-палки, деревья-то, поди, тоже нельзя в угоду прихоти рубить…
- Я жапишываю, жапишываю, - с набитым ртом прошамкал гость.
Да и дьявол с ним! Торгаш несчастный! Знает, жлобина, что у меня проблем немерено. Вон, Леночке шубку новую надо купить, старая облезла совсем, и сапожки маловаты, теплый носок уже не влезет. И Павлику ботиночки, вместо тех, на «рыбьем» меху. Это то, что срочно. А сколько всего еще нужно! И муж мой… Андрей, как же ты мог нас оставить? Задушила бы…
«А, пусть пишет! - махнула я рукой, услышав булькающий звук за спиной. – Самое страшное, что теперь этот дурацкий Опекунский Совет Павлика может отобрать...»
- Кстати, да, насчет Павлика, - с готовностью отозвался гость, по-видимому, закончив трапезу. – Я думаю, тут тобой эгоизм двигал, - уверенным тоном заявил он. - Ты же мечтала о сыне? Мечтала. Ан нет…
- Да ты совсем дурак, что ли?! – хрипло выкрикнула я, резко разворачиваясь. Ярость сдавила горло, до неузнаваемости искажая голос. – Он же мамой меня называл! Понимаешь? Не так, как детки всех подряд в детдомах мамами зовут, а одну меня! А я даже не воспитатель, не нянечка, я вообще никто! Так, добровольный шеф. В лучшем случае, раз в неделю появлялась. Он меня выбрал, понимаешь? Не могла я его не забрать, тупица ты дьявольская!
- Тише, тише, извини, - примирительно сказал он. – Это я так, поторговаться. Привычка.
Я быстро вернулась к столику и села напротив.
- Если я получу эту премию, обо мне все узнают…
- Тщеславие, - лениво перебил гость, аккуратно вытирая пальцы отутюженным черным носовым платком с золотым вензелем.
- Идиот! Тогда никто не посмеет у меня Павлика забрать! – с жаром воскликнула я.
- Слушай, перестань меня обзывать!
- А ты не нарывайся.
- И сквернословишь все время, что тоже минус.
- Больше не буду.
- Хорошо, хочешь, я тебе тираж подниму?
- Нет, спасибо. Не спасет.
- Ну, не тянут твои романы на «Нобелевку», поверь, – воззрился он на меня честными глазами. – Вот даже этот, последний…
- А ты критик, что ли? – огрызнулась я, оскорбившись за свое творение.
- Ну, критик, не критик, а в некотором роде специалист. Давненько с вашей братией дела имею, начитался, во! – он провел по шее ребром ладони.
- И что, действительно, так плох? – разом сникла я.
- Если откровенно, слабоват.
- Тогда мне вообще ничего не надо, - прошептала я. - Сожгу все на фиг… – Предательская слезинка соскользнула с ресниц и покатилась по щеке.
- Ну ты как ребенок, - поморщился он. – А то не знаешь… не горят они…
В ответ я лишь горько всхлипнула.
Он достал еще один платок, точную копию предыдущего, и протянул мне.
- Ладно, скажу тебе по секрету, все премии уже забиты, - понизив голос, признался он и развел руками. – И хотел бы, да не могу. Разнарядка. Ну не плачь, отличный у тебя роман. Веришь, я бы без разговора присудил…
Я очнулась от собственного вопля. Свеча почти догорела, и плавающий в воске фитилек судорожно вздрагивал.
«Господи, привидится же такое!» - оглядев стол с разбросанными листами рукописи, сообразила я и поспешно вытерла слезы.
Дверь открылась, и на пороге возник муж.
- Солнышко, ну сколько можно работать?
- Андрюш, ты подумал?
- О чем?
- Мы усыновим Павлика?
- А до утра этот вопрос никак не потерпит?
- Нет.
- Тогда усыновим.
- Правда?!
- Правда, правда.
- И ты будешь любить его так же, как Леночку?
- Буду.
- И никогда нас не бросишь?
- Ты что, с ума сошла?!
«Наверное», - уже засыпая в объятьях любимого мужа, подумала я.

- О’кей, я изыскал резервы. Подписываем?
- Нет уж, дудки! Иди-ка ты, милый, к дья… короче, иди-ка ты сам себя искушать!