С утра пошел снег, и это было прекрасно!
Алька утром, как увидела это диво за окном (а снег в южном городке – диво!), так в стекло и уткнулась, и разглядывала зачарованно танец крупных белых снежинок, пока пальцы босых ног не замерзли. Поняв, что она уже потихоньку начинает зарабатывать себе насморк, девушка вздохнула (самой себе), улыбнулась (снегу за окном), и отправилась на поиски тапочек.
Конечно же, они нашлись неподалеку от компа. Она вчера опять уснула за клавой, и как перебиралась на диван – хоть убей, не помнила! Алька ткнула сонным пальцем в клавиатуру, буркнула компу: «хватит спать, зараза», и потопала на кухню – варить кофе. Быстро! Потому что до начала ее дневной «обязательной программы» надо было успеть пробежаться по облюбованным уголкам «паутины».
«Так. Вперед!» – мышка, такая же сонная, как хозяйка, поползла по коврику, - «Что у нас тут? А, тут пусто. Ладно».
«Здесь? Ага, его таки забанили. Ну, догавкался».
«Тут? О, тут вам не «там». Тут все серьезно, сайт «Академия общей магии» - это, однако, звучит!» – и Алька улыбнулась.
Прямо в чашку с горячим кофе.
Надо сказать, что в «Академии» она обреталась уже примерно год. Успела хорошо перезнакомиться с завсегдатаями, кое с кем вежливо поругалась, кое с кем обменялась номерами аськи. А еще здесь у нее был Другъ. Да, именно так, с большой буквы, и со знаком «ъ»! Кто скрывался под этим ником, его имя, где он живет, чем занимается, сколько раз был женат, и сколько детей имеет – ничего этого Алька не знала, и знать не хотела. Зато она хорошо знала, что человек, скрывающийся под ником «Другъ», готов ее выслушать в любое время суток, и Алька, бесстыжая морда, уже несколько раз этим пользовалась. Как-то изливала ему душу часа два, на предмет «несбычи мечт», а он терпеливо слушал. Или, вот еще: однажды пожаловалась ему на бессонницу, а в ответ получила: «Нинья, (это Алька так звалась), прочти три раза вот это: «аанир маэр, туал туваннис, мирта инльяно, кьор эльдармано, куван тэй», интервалы между словами не менее трех секунд, ударения на…», и тому подобная чепуха.
Алька тогда улыбнулась мысленно, напилась пустырника так, что эта трава едва из ушей не прорастала, и все-таки начала спать. Уже потом, позже, Другъ как-то спросил: «помогло заклинание-то? Мое личное. Сам составлял!»
«ОК, просто супер», - ответила Алька, мысленно усмехаясь. Ну, да, вранье. Но не про пустырник же ему писать?
Ладно, это все прошлое. Что там у нас сегодня? Ага. Вот как, значит. «Привет, Нинья! Извини, сегодня выпаду из общения. Буду только завтра. Клянусь. Твой Другъ. ». Однако! Алька засмеялась. А ведь она только что собралась, было, сочинять ему письмушку, о том, что она нынче тоже пропадет, по весьма уважительной причине. Корпоративный маскарад – это вам не шутки! Девушка усмехнулась, подмигнула монитору, настучала «ОК», и поспешила в ванную – перемывать голову «по-праздничному».

Офис главного управления конторы «Торгпроммордыр» жил предвкушением веселья. Все те же волшебные, кружевные снежинки падали на ступеньки крыльца, но, увы - превращались там в жидкую грязевую кашицу. А что вы хотите, южная зима, господа! Но, все же, это была она, зима, со всеми присущими ей атрибутами: елкой, шампанским, Новым годом и корпоративными вечеринками.
А если еще и маскарад… Неудивительно, что с утра контору лихорадило!
Главбухша, с девчонками-подчиненными, как квочка с цыплятами, забросила свои бумажки, и занялась праздничным столом. Водила, мужик лет сорока, которого все фамильярно звали «Виталя», устанавливал в холле елку. Из серверной доносился треск и запах горелой изоляции – это реанимировали старую елочную гирлянду. Девчонки из рекламного отдела, повизгивая от предвкушения, путались у всех под ногами, и всем мешали. Наконец, им всучили в руки шарики, и отправили к елке, и оттуда сразу же донеслись нежные и чарующие звуки – это девочки роняли на пол елочные игрушки, и дружно ахали над каждой потерей. Надо сказать, что контора Алькина была не шибко богата, поэтому праздновать собирались скромно, по-семейному – никаких баров и кафе, никаких купаний коней в шампанском, максимум, кота пивом обольют. Но зато маскарад! На последнем особо настаивал Иваныч – директор, если по официальному. Директора заел быт, и он хотел откровений, открытий и приключений, и все это силами своих сотрудников, то есть, бесплатно. Бог весть почему, но он решил, что надоевшие физиономии сослуживцев, упакованные в маски, это нечто! А так как были обещаны призы от администрации, то все послушно спрятались за пластиковыми личинами, делая вид, что отныне они совершенно неузнаваемы. Алька тоже прикупила маску – обычную, серенькую, бархатную маску кролика. С длинными ушками. Да, плюгавенькая маска, но у Альки был сюрприз! Еще утром она притащила в офис объемную коробку, и никому не показывала содержимое. Лишь делала загадочное лицо, и повторяла то самое слово «сюрприз…».
Прошло три часа. Нет, пять. Или десять? Нет, таки три. Уже съели салаты и холодные закуски, выслушали торжественные речи, выпили за все положенные поводы. Принесли горячее, опять выпили, и началось шевеление, брожение умов, танцы, и прочая вольница. Виталя доедал оливье. Четыре дамы неопределенного возраста лихо махали руками и кокетливо подпрыгивали под «гоп, гоп, чита-дрита», изображая «танец заводной». Девочки-рекламщицы сгрудились на лестничной площадке, пуская в потолок ароматизированный дым, и рассуждая о Коэльо и тенях «Макс Фактор». Иваныч наконец-то стащил с лысеющей головы дедморозовский колпак, и молодецки присел рядом со своим замом – аппетитным, слегка жеманным замом женкого полу. Все шло по накатанной колее, все маски притворялись неузнаваемыми, и дурачились вовсю, и тут директору, елки-моталки, приспичило объявить конкурс на лучшую маску!
Ну, сказано – сделано; претендентки (почему-то мужчины не ринулись отвоевывать приз), поправляя сползшие личины, «встали в круг», просто таки, как «добрый жук» из детской песенки. Алька хихикнула, и помчалась переодеваться. Пора!
И вот они, Сненжинки, Белочки, Царицы Ночи, и даже одна Шехерезада. Дефилируют себе вокруг колючего дерева, кокетливо выстреливая глазками сквозь прорези масок. Чернь в восторге, знать (шеф и «подшеф») тоже почти довольна. А в это время, за колонной, Алька лихорадочно срывала с коробки полоски скотча, и, не дыша, возлагала на свою бедовую голову маску. Нет, Маску! Потому что это была настоящая голова дракона – красивенная, здоровенная, расписная деревяшка, сделанная далеко отсюда, в стране неистовых хунвейбинов. Было ей предназначено свыше веселить младых хунвейбинчиков на всяких праздниках, но вместо этого довелось пылиться на шкафу, в квартире Алькиного соседа, смиряясь с участью заморского сувенира. Надо сказать, Алька давно заприметила диковину. Руки сами тянулись – примерить! Но, все же, чужая вещь. А тут, узнав о маскараде – не выдержала. В дверцу соседскую поскреблась, глазками взгляд красивенький сделала, масочку на один вечерок попросила,… и не выдержало соседское сердце, растаяло, и сдало маску в аренду. На вечер. Бесплатно. Просто так. Алька на радостях соседа в щеку чмокнула и умчалась, не слушая, как тот вслед что-то сказать пытается. Какой там слушать, когда от радости буквально руки дрожали. И сейчас дрожат, но уже от волнения. Ну, все вроде. Вперед. Алька глубоко вздохнула, расправила плечи, и гордо, павой, выступила вперед, думая: «выгляжу, наверное, супер».
И тут же услышала смех. Тихий, потом сильнее, дружный, общий, перерастающий в ржание! Сквозь прорези в маске Алька видела немного, но то, как катались по полу сотрудники, корчились от смеха на стульях сотрудницы, и стыдливо хихикал в ладонь шеф – видела прекрасно. Растерянная, ничего не понимающая девушка попятилась, и тут увидела свое отражение в стеклянной двери, ведущей в один из кабинетов. И все поняла…
Надо сказать, Алька никогда не отличалась богатырским сложением, или упитанностью, или хотя бы пятым размером сами знаете чего. Да и росточком удалась ниже среднего. Поэтому в стекле отражалась самая настоящая пигалица, хрупкая, на тонких ножках, зато с громадной деревянной пестро разукрашенной драконьей головой на плечах! Эдакий Колобок с ножками. Дракон на диете. Глиста на карнавале!
Альке стало холодно. Потом жарко. Потом подогнулись коленки, она едва не упала, вызвав еще больший хохот сотрудников, и стоны: «Ой, Сидорова,… ой, Идолище поганое,… ой, насмешила, сил нет!» А потом она разозлилась. Какого черта! Дракон вам ненастоящий?
- Иль арраэн илья умм фаэрос! – звонко выкрикнула Алька в глухоту деревянной маски, едва не чихая от внутренней пыли, - кас тувилья! – и ручками так – хлоп.
Да. Достали, видимо, девушку, раз уж сгоряча, да впопыхах, выпалила она заклятие истинного облика, вычитанное не так давно на сайте «Академии». Выложил «Другъ», с припиской «осторожно, работает…», но Алька про приписку забыла напрочь, потому что и в само заклятье не слишком верила. Какой там к дьяволу истинный облик? Вон он, ее облик, в зеркале красуется, курам насмех!
Сердитая Алька от злости даже ногой топнула.
Звонко цокнули острые когти о каменные плиты холла. В родившейся вдруг гробовой тишине, прорезаемой лишь одинокими залихватскими всхлипами Сердючки «гоп, гоп, чита-дрита», послышалось жесткое шуршание разворачивающихся кожистых крыльев, веселый звон падающих на пол елочных шариков, задетых в размахе, и паническое «ой, мамочки…» кого-то из рекламщиц.
Сквозь прорезь маски Алька с растущим удивлением наблюдала за метаморфозой, произошедшей с только что хохотавшими зрителями. Лица побелели, подбородки отвисли, глаза вылезли из орбит. Задние, не веря глазам своим, медленно начинали пятиться к выходу, передние, бледнея, сползали со стульев, и прятались за их спинками. Недоумевающая Алька сделала шаг вперед, чувствуя, как отяжелели ноги, слыша, как цокают, почему-то, не каблучки – когти, и протянула руки к публике:
- Эй! Вы чего?
И публика взвилась диким визгом!

«Как странно, - подумал дракон Алька, - рук нет. Нету их, родимых, пропали вместе с колечком золотым, праздничным, от бабушки доставшимся! Зато вместо них развернулись крылья, широкие, кожистые, сильные. Хоть сейчас взлететь бы, да негде – тесновата каморка. И мелочь человечья под ногами путается, визжит. Сколько от них шуму-то! Мечутся, падают, под стулья заползают. Чисто тараканы! Тараканы?» Тараканов Алька терпеть не могла. И потому приподняла тяжелую когтистую лапу, и с размаху впечатала ее в пол, метя в жирненькую таракашку, которую почему-то хотелось назвать «бухгалтерша Татьванна».
Ишь ты, шустрая таракашка. В сторону уползла. Или помог кто? Кажется, тащил ее кто-то… Ну, что ж, значит, надо все кубло накрыть одним махом!
Дракон недобро прищурился, сложил крылья, и отступил назад, вскидывая голову. Если правильно выбросить пламя, то вспыхнет все – и стены, и зеленое дерево со стекляшками, и всякие коробочки-ящички по стенам, и уж конечно поджарятся все эти таракашки! Вместе с их противным смехом! Эх, ну-ка, разом, одним махом….
Дракон глубоко вдохнул, набирая мощь,… но тут, вдруг, звонко раздалось:
- Ир-дар!
Слово, жаркое, властное, сильное, похожее на удар хлыста, вспороло равномерный визг «таракашек», с размаху влепило солидную оплеуху дракону, от чего он скукожился ящеркой, пряча чувствительный нос, и стараясь стать незаметным. Перед драконом стоял человек, и это именно он бросил в морду ящеру блокировку заклятия, сминая наведенный облик, свертывая материализацию, гася клокотавший в драконьем нутре огонь. Ящер рыкнул было, и стих, потух, опустил голову, потащил с нее китайскую маску, уже не крыльями – вернувшимися ему руками с бабушкиным праздничным золотым колечком. Алька попятилась назад, прижимая к груди маску, и уткнулась спиной в колонну. И наблюдала, как неизвестный, в темном плаще до пят, с длинными волосами, разметавшимися по спине, с мечом (кончик его внушительно выглядывал из-под плаща и звякал о плиты пола), повернувшись к людям, бормотал полушепотом, размеренно и сонно, такие знакомые слова:
- Аанир маэр, туал туваннис, мирта инльяно, кьор эльдармано, куван тэй…,
Интервалы между словами не менее трех секунд.
Ударения на вторых слогах.
И, сладко похрапывая, складывая ладошки под щечку, забывая привидевшийся кошмар, засыпали алькины коллеги, как сытые и довольные сурки! Улыбаясь, укладывали хорошенькие головки друг у дружки на плечах рекламщицы; теплой, сытой кошкой свернулась на коленках у спящего Иваныча «подшеф»; хрюкнула во сне, отмахнулась рукой от привидевшегося ужаса, да и заснула, Татьванна; улыбаясь, как младенец, засопел Виталя. Уснули все. Тишина проклюнулась, и проросла. И лишь тогда неизвестный, в плаще, и с мечом, повернулся к Альке.
И увидела она синие глаза Лешки-админа, который, так же как и Аля, уже не первый год исправно нес службу в «Торгпроммордыре». Только вот вместо потертой пайты был на нем плащ, подбитый мехом леопарда, и в руках не паяльник – меч рунный. И волосы не скручены в хвостик общипанный – отпущены на свободу, и там, на свободе, выглядят куда как лучше, чем в хостиковой темнице!
- Что ж ты так, - говорит Лешка, вроде сердито, а глаза смеются, - я же писал: осторожно, работает! Или впрямь всех пожечь решила? Ай-яй. Благо, я рядом был. А если бы нет? Ты представляешь, что бы завтра газеты написали?
- Леша… - у Альки слова в горле застревают, как крупный арахис, - я… ты… заклятие… ты кто?
- Потом, - отмахнулся он, - бежим отсюда поскорее. Пока они не проснулись! Я им память не чистил, так, слегка в мозги туману навел. Пусть думают, что все приснилось! Ну, скорее же!
И он потащил девушку за собой, прочь из здания, прямо в вихрь колючих декабрьских снежинок.
- Лешка! Мое пальто! – завопила она, когда снег хлестнул ей по плечам. Он обернулся.
- Черт! Елки-палки. Я забыл! Прости. Но назад уже никак. Слышишь, просыпаются? - из оставшегося за их спинами праздничного холла доносились зевки, бормотание, и недоуменное: «Что это было, а?»
- На, вот, - он протянул ей свой плащ. Они выскочили наружу, и остановились на крыльце.
- Мда, - буркнул Лешка, - такси сейчас не найдешь. Может, пешком? Я тут, рядом живу. За углом. Оденемся потеплее, и я тебя домой провожу. Как? Добежишь в туфельках?
Снег плясал вокруг них сарабанду, и снежинки казались маленькими испанскими танцовщицами, надевшими новогодние платья. У снежинок был свой маскарад.
- Лешка, ты Другъ? - спросила его неожиданно Аля. Совершенно нелогично спросила, и почти даже бестолково.
- Конечно, - серьезно ответил он, - конечно, я тебе друг, - но Алька все так же настороженно ожидала ответа. И тогда он опять улыбнулся.
- Нинья, да ты же замерзла совсем. Пойдем скорее!
Алька просияла. Алька счастливо закивала головой. Алька протянула ему полу плаща со словами «на двоих хватит».
И снег замел их следы.

Ночь, синяя, птицей раскинула крылья,
Снег, белый, не тает – ложиться послушно.
Что будет? Не знаю. Но звездною пылью
Снег сыплет на нас, необычно, нескушно.
Снег, ветер, и страх, и нежданная ласка,
Сон это, иль что-то открылося свыше?
Ты, рядом идуший, ведь ты меня слышишь?
Ты, странный мой Другъ, моя зимняя сказка …