В одной далекой, а может быть, ближней, а возможно, даже в нашей стране, в самой ее серединке, находится город. Ничем особым он не отличается от других городов: состоит из площадей, улиц и переулков; в центре располагаются высотные дома, а на окраинах – одноэтажные. И люди, населяющие город, тоже самые обычные. Люди как люди: молодые и старые, веселые и угрюмые, талантливые и не очень.
И не стоило бы об этом городе вспоминать, если бы не произошло там одно событие. Но об этом стоит рассказать по порядку, не упустив ни одной детали.

***
Ежегодно на протяжении многих лет в городе проходил Зеленый Праздник. В этот день люди высаживали в парках и скверах деревья. Благодаря такой замечательной традиции, город славился своими садами на всю страну.
Однажды светлым, праздничным днем в центральном сквере, на месте погибшей в грозу старой липы посадили три елочки. Малютки прижились как нельзя лучше, постепенно привыкли к городской жизни и стали радовать прохожих необыкновенной пушистостью своих ветвей. Шли годы. Елочки росли и не подозревали о скорых переменах в их жизни.
Приближался Новый год, праздник, которого ждут с предвкушением чуда и дети, и взрослые. Всем известно, что Новый год принято встречать у наряженной разноцветными игрушками елки. Чаще всего горожане использовали для этой цели искусственные деревца, спокойно спящие в течение года в коробках на антресолях, и только во время праздника сияющие огненными гирляндами на радость детворе. Правда, иногда в город из далекого леса привозили настоящие елочки, но это бывало редко.
Накануне новогоднего праздника в город приехала семья: папа, мама, два мальчика-близнеца и девочка. Устроившись в новом доме, семейство занималось распаковыванием чемоданов и коробок с вещами. Все пребывали в хорошем настроении. Им нравился город и их новый дом. Вдруг девочка вспомнила что-то очень важное, наморщила лобик и чуть не плача произнесла:
- Завтра Новый год, а у нас нет елки. Что же это за праздник без елки?
Мальчишки рассмеялись, они считали себя уже большими, а потому запросто могли встретить Новый год и без елки. Их шутки довели девочку до слез. Мама начала успокаивать дочку, говорила что на следующий год она обязательно побеспокоится о новогоднем деревце и о блестящих игрушках, в этот же раз, к сожалению, придется обойтись без елки… А папа, взглянув в заплаканные глаза своей любимицы, ничего не сказал, тихо вышел из дома, прихватив с собой одну тяжелую вещь, и пошел по улицам города.
Он не был злым человеком. Он просто любил свою дочь и, наверное, именно поэтому решил, что ничего не случится, город не станет менее зеленым, если позаимствовать одно маленькое деревце. Тут его взгляд упал на дружную группу елочек-подростков. «Подумаешь, что за беда, если у крайней отсечь макушку. И дерево останется, и у любимой дочери будет праздник».
Взмах топора – и беззвучный крик невыносимой боли пронёсся над городом, туча неотвратимой беды закрыла звезды, а где-то в соседнем доме завыла собака. Это только тополя, сколь их ни руби, будут отрастать от пенька с удвоенной силой, а хвойные деревья, увы, не таковы. Покалечивший ель обрекает ее на гибель.
Так случилось, что человек, страстно желавший порадовать ребенка новогодним чудом, посеял зерно зла.

***
С той поры в городе стали происходить странные вещи. Елка не погибла, она только как будто замерла от пережитого ужаса. Ветер не шевелил ее веток. Снег, падавший хлопьями на город, словно облетал несчастную стороной, не оставляя на ветвях ни одной снежинки.
С наступлением весны на искалеченной ели появились почки. Удивительно, но она росла с удвоенной силой. Верхние ветки встали торчком. Таким образом, вместо одной макушки появилось целых три.
Вроде бы радоваться надо тому, как природа берет свое, заставляя зеленеть поруганное дерево. Но не все так просто. С газона под елью постепенно исчезла трава. А гуляющие по скверу люди ежедневно обнаруживали под обезглавленным деревом трупики птиц. Мало того, люди стали испытывать необъяснимую тревогу, когда проходили мимо злополучной ели. Но никому в голову не приходило подумать над всем этим и сделать какие-то выводы о причине странных явлений.
Жизнь в городе шла своим чередом: взрослые ходили на работу, дети – в школу. Когда наступало нужное время, отмечали праздники. Вот только радости, как бывало раньше, люди уже не испытывали.
По-прежнему светило солнце, однако людям оно казалось тусклым. По ночам на небе мерцали звезды, но никому не приходило в голову посмотреть на них. Зимой выпадал пушистый снег, только никто, даже дети, не восхищался его белизной, не лепил снежков. Весной горожан не радовала нежная зелень и яркие цветы. Впрочем, года через два-три после той ужасной новогодней ночи деревьев и прочей зелени в городе заметно поубавилось.
И только обезглавленная ель росла как на дрожжах. А ее подружки в одно лето пожелтели и засохли, будто погибли в пожаре. С годами дерево зловеще возвысилось над ближними зданиями, зеленело на фоне их серости. Люди угрюмо продолжали жить, не предпринимая каких-либо мер. Они не хотели объяснять свою тоску зловещими мистическими флюидами. Они вообще ничего не хотели.
Над городом нависла духовная тьма. Ученые назвали это явление апатией. А на самом деле… городом завладел Змей Горыныч. Кое-кто из горожан об этом догадывался, но большинство считало такую версию пустыми домыслами.

***
- Сэйва, поторопись. Через четверть часа придет машина, а ты еще не уложила свои вещи.
- Я никуда не поеду!
- С ума сошла! Ты хочешь остаться в этом мертвом городе? Посмотри, что на улицах творится.
Мать и братья смотрели на хрупкую белокурую Сэйву как на безумную. Но девушка стояла на своем. Подошел грузовик. Погрузили вещи. Стали звать Сэйву, но она не ответила. До самого вечера родные искали девушку, только безуспешно. Отец семейства усадил рыдающую жену и сыновей в автомобиль и отправил из города. Сам же еще три дня и три ночи провел без сна в поисках дочери, но Сэйва как сквозь землю провалилась. Кто-то из горожан видел ее в центральном сквере. Это единственное, что мог узнать несчастный отец.

***
Сэйва шла через некогда зеленый сквер и сквозь подошвы туфель чувствовала жар земли. Чем ближе она подходила к трехглавой ели, тем горячее становилось. Недаром люди последнее время обходили это место стороной. Но Сэйва долго размышляла, прежде чем решилась на этот поступок. Она смутно догадывалась, что причастна к гибели города. «Даже если нельзя вернуть город в прежнее состояние, пусть Змей накажет меня», - думала Сэйва.
Подойдя вплотную к дереву, девушка протянула руку и коснулась раскаленных иголок. Воздух сделался подвижным, голова закружилась. Последнее, что увидела Сэйва, была дрожь зеленых ветвей. Или это пугливый ветерок пробежал по скверу?..

***
Черное, будто лаковое, небо с россыпью немигающих звезд безразлично смотрело в лицо Сэйвы. Очнувшись, девушка обнаружила себя лежащей на пепелище. Она поднялась, отряхнула платье. Ничего не болело, только душу рвала безысходная тревога. Все вокруг было черным. Но странно, при всей окружающей черноте можно было различать предметы. Куда идти, Сэйва не знала, но то, что двигаться нужно, было ясно как день.
Под ногами хрустели остывшие угли огромнейшего кострища. Эхо подхватывало этот неприятный звук, отчего становилось еще тревожнее. Казалось, что прошло много часов. Сэйва очень устала. Но ничто не изменилось вокруг: сверху – небо с зеленоватыми звездами, под ногами – угли и головешки, по сторонам – стволы обгоревших деревьев. Когда от отчаяния Сэйва готова была упасть и умереть, впереди что-то замаячило. Как можно рассмотреть на черном фоне черную фигуру – не понятно, но девушка ясно видела приближающееся существо. Страха не было, однако тревога не отступала.
- Кто ты?
- Зачем тебе знать?
- Я пришла сюда, чтобы выяснить…
- Сюда не приходят. Сюда попадают. Какую гадость ты сделала миру?
- Много лет назад я попросила на Новый год елку.
- Это не проступок. За это не наказывают.
- Но мой отец срубил живую ель, чтобы порадовать меня.
- Ах, вот ты кто! Ты та самая, которая создала эту черноту…
- Я?.. Как я могла это создать?..
Но ответа не последовало. Загадочный незнакомец растворился, будто не существовал вообще.
Казалось, прошла целая вечность, пока Сэйва не почувствовала рядом со своим плечом горячее дыхание. Повернув голову, она никого не увидела, но этот кто-то явно присутствовал.
- Отзовись. Я хочу услышать твой голос.
- Зачем это тебе?
- Мне страшно. Покажись.
- Тогда тебе будет еще страшнее. Куда ты идешь?
- Не знаю.
- Тогда зачем ты идешь?
- Я, наверное, должна встретить того, кто перенес меня сюда из моего мира.
- Здесь никто ничего не должен. Здесь просто существуют.
- Но я не могу так. Я хочу искупить свою вину.
Дыхание прекратилось, и сколько Сэйва не звала своего попутчика, он не откликался. Спустя некоторое время из тьмы стало выкристаллизовываться нечто, похожее на дворец с массивными колоннами.
Сэйва ступила на холодные плиты лестницы, ведущей в чрево черного дворца. Тревога заметно уменьшилась. Девушка поняла, что здесь она встретит того, кто или простит, или накажет ее.
- Я здесь.
- Это твой выбор?
- Да. Говори, я выполню все, что ты прикажешь.
- Тебе предстоит многое услышать и увидеть. От твоей реакции зависит не только твоя судьба, но и участь всего города.
- Я готова.
- Иди!

***
Дверь распахнулась, и Сэйва зажмурилась от алого света, разлившегося вокруг нее. Навстречу шла красивая женщина. Подойдя ближе, она вскинула голову, смерила девушку уничтожающим взглядом и, хмыкнув, прошла мимо. Потом встречались другие люди, все они были жутко надменны, смотрели друг на друга свысока. С Сэйвой никто не желал разговаривать. Как ни пыталась она выяснить, куда попала, так и не смогла.
Устав блуждать по красным улицам кичливого города, Сэйва присела на каменную скамью и вспомнила, как хвасталась перед одноклассницами новым платьем. Вспомнила и взгляд девочки, одетой беднее всех. Как давно это было! И как жаль, что ничего нельзя исправить!
Сэйва подняла глаза и еще раз всмотрелась в надменные лица, залитые красным светом. Ей стало ужасно жалко этих людей. Как много они теряют, думая лишь о себе, и как мало они видят хорошего!

***
Красный свет сменился оранжевым. Через песчаное поле вилась тропинка, а у самого горизонта виднелась избушка. Путь к ней был неблизкий, но Сэйва, несмотря на усталость, решила не останавливаться.
Дойдя до одиноко стоящего строения, девушка постучала в дверь. Ей открыла женщина довольно приятной наружности, только во взгляде ее было что-то отталкивающее. Сэйва попросилась в дом, объяснив свою усталость долгой дорогой. Хозяйка молча впустила ее, поставила на стол тарелку с холодной кашей и ушла в другую комнату, бросив короткое: «Подкрепись».
Сэйва ела и размышляла, что же в приютившей ее женщине было не так. Ничего не придумав, она уснула прямо за столом. Очнулась от устремленного на нее взгляда.
- Ты очень похожа на мою Стеллу.
- Это ваша дочь?
- Да, была.
- Она умерла?
- Для меня – да.
- А на самом деле?
- Она предала меня. Я много работала, отдавала последнюю копейку, только чтобы моя… Чтобы она ни в чем не нуждалась. Она училась. Получила хорошую специальность, стала уважаемым человеком.
- Это замечательно.
- Ничего замечательного. Получив все, она стала меня стыдиться. Реже приезжала домой. А потом… Я ей все сказала. Ведь я действительно жила только для нее. Я имела право на внимание, на ее любовь даже. А она сказала, что ей надоело слышать мои упреки. И я обиделась. Крепко обиделась. Теперь я здесь. Видишь, совсем одна. Всегда одна.
Женщина замолчала. Сэйва тоже не знала, что сказать. Вспомнила свою маму. Сколько раз они ссорились. Нет, не часто, но бывало. Сэйве казалось, что мать ее совсем не понимает. Но всякий раз мама первой приходила, обнимала ее за плечи, гладила по голове и приговаривала: «Какие же мы с тобой дурочки». И вся обида уходила прочь. Случалось, что они потом вместе плакали. Но главное, улетучивалось ощущение горького одиночества.
Сэйва села рядом с потерянной женщиной, обняла, склонила на ее плечо голову и тихо сказала:
- Простите свою Стеллу. Простите ее, пожалуйста, умоляю вас.
Оранжевые стены дома подернулись дымкой. Впереди была новая дорога.

***
Долго еще бродила Сэйва то ли по залам дворца, то ли по фантастическим мирам. Встречалась с людьми, обуреваемыми различными страстями и негативными эмоциями. Несмотря на свой юный возраст, Сэйва чувствовала себя много старше этих людей, смотрела на них как на несчастных, неразумных детей. Одних ей хотелось утешить, рядом с другими она проливала слезы, а иной раз просто качала головой, слушая их исповеди.
Наконец Сэйва вошла в фиолетовую комнату и почувствовала, что здесь ей предстоит главная встреча. Откуда-то сверху послышался знакомый голос:
- Теперь ты знаешь, какими гадкими бывают люди.
- Они не гадкие, им просто не повезло в жизни. Их стоит пожалеть. Надо помочь, но не наказывать.
- Ты такая сердобольная?
- Мне знакомы их болячки.
- Ты их даже не осуждаешь?
- Нет.
- А меня? Ведь я так много сделал зла. Почти уничтожил город. Меня ты, конечно, ненавидишь?
- Нет. Во мне нет ненависти.
- Ладно. Я расскажу тебе свою историю, - тяжелый вздох прокатился по дворцу и растворился в дальней комнате. - Когда-то я не был Змеем, несущим огонь. Я был деревом. Зеленой беззащитной елочкой. Смешно?
- Нет…
- Хрупкие иголки не могли меня защитить, они, скорее, были мягкими, чем колкими. Я безумно радовался жизни. Но однажды пришел человек…
При этих словах сердце Сэйвы сжалось, ей захотелось коснуться своего собеседника. Она подалась вперед. Но Змей отстранился и продолжал:
- Удар топором был ужасен. Однако, испытав физическую боль, я онемел от еще большей душевной боли. Меня пронзила обида. Почему именно меня обезглавили? Чем я хуже тех, что стоят рядом? Так родилась зависть, которая, перерастая в ненависть, подобно настоящему костру сжигала все, что попадалось на пути. Постепенно я стал ощущать, что не одинок в негативных проявлениях. Я слышал, видел, чувствовал людскую злобу. Она стала моей пищей. Я рос и креп. Я стал всемогущим! И был бы счастлив… Зачем ты протянула свою руку к моим иголкам? Я мог тебя сжечь.
- Но ты не сделал этого…
- Потому что во мне еще жива душа маленькой елочки. К сожалению.
- К счастью! Оболочка – ничто, главное – то, что внутри, – Сэйва произнесла эти слова очень нежно и провела рукой по острой чешуе.
- Кому как, - Змей то ли усмехнулся, то ли всхлипнул и умолк. Его темный силуэт стал светлеть и постепенно растаял. А вместе с ним исчезла чернота.

***
Сэйва стояла на дорожке знакомого сквера. В руках она бережно держала маленький саженец ели. Ярко сияло солнце. В лужах, оставленных ночным дождем, отражалось лазурное небо. На газонах, подернутых нежной зеленью, работали люди. Они сажали деревья.