Я создал себе Звезду. Знаю, что на небосводе их не счесть, но эта – особенная. Это моя Звезда. Она слабенькая и очень любопытная. Другие ее не любят, но терпят из-за страха передо мной. Пускай себе дро-жат, пускай перешептываются, лишь бы не трогали.
- Они говорят, будто я некрасивая. – Жалуется Звезда.
- Почему? – Для меня она была самой лучшей, уже хотя бы потому, что не боялась.
- Потому, что я – черная.
Звезда сидит на серебряной ниточке света, одной из тех, что не позволяют Вселенной распасться на куски, и весело болтает ногами в пустоте. Далеко внизу кособоким голубым шариком кружится Планета. Где-то там, под плотным одеялом атмосферы живут люди, они ходят, дышат, изредка смотрят на небо и восхищаются красотой звезд. Люди глупы, им кажется, будто звезды – это огромные раскаленные шары не то газа, не то плазмы – я не слишком хорошо разбираюсь в человеческих заблуждениях. Пускай, если им так нравится, мне же нравится сидеть рядом с моей собственной Звездой на нитке из света и вглядываться в Ве-ликую Пустоту, которую еще называют Космосом. Впрочем, как не называй, но бездна, она бездна и есть, я чувствую себя неуютно, а Звезде нравится ее холодный темный дом. Звезды не боятся бездны, Звезды во-обще ничего не боятся.
- Скажи, я некрасивая?
- Красивая. Они просто завидуют. – Голос тонет в тишине.
- Мне?
- Нам.
Задумавшись Звезда не замечает ничего вокруг. Я же любуюсь тем, как черные волосы то свиваются в тугую спираль, то летят в пустоте отдельными локонами-лентами, которые тут же растекаются белым тума-ном. Туман вспыхивает огнем, огонь тьмой, тьма волосами… Все начинается заново.
- Они красивые. - Вздыхает Звезда.
- Они похожи друг на друга, как капли воды, понимаешь?
- Нет. Что такое вода?
- Вода… вода это… - Теряюсь. Как объяснить ей, что такое вода, если и сам не понимаю. – Вода – это дождь.
- Вчера был дождь. Красиво. Я оставила кусочек для тебя, но он погас. – Звезда протягивает коричне-вый обломок. Метеорит, ну, конечно же, у них здесь свои собственные дожди.
- Спасибо.
Она улыбается и на крошечную долю вечности становится ослепительно-белой. Глупенькая, так ведь и сгореть недолго. Хрупкая нить дрожит под нами, и капли света падают вниз. Или вверх. Здесь все так за-путано и непонятно. Все, кроме времени.
- Мне пора.
- Ты придешь завтра?
- Приду.
- Я буду ждать.
Я тоже буду ждать, моя Звезда. Обрывок тумана нежно обвивает запястье, но когда до планеты оста-ется всего ничего, срывается и черным котенком спешит к хозяйке. Передай, что я ее люблю.
Бездна улыбается.

У осени багряные одежды. Все вокруг отчего-то твердят про золото, а я вижу лишь багрянец. На небе, когда обленившееся за лето солнце спешно бежит к закату. На кленовых листьях с изрезанными краями и толстыми блестящими жилками, в лужах, в которые охотно падают и листья, и закат, в тяжелых гроздьях рябины и веселой россыпи вызревающей клюквы. Везде. Осень полна багрянца. Осень полна слез.
- Плачь-плачь-плачь… - Стучат по коре холодные капли последнего дождя. Как же они мне надоели!
- Пить-пить-пить… - просит пеночка, свившая гнездо в старом дупле.
- Да-да-да. - Соглашается с нею дятел.
И снова.
- Плачь-плачь-плачь…
Моя любовь вздыхает, дрожа от холода. Колокольчиками звенят монетки-листья, стряхивая назойли-вые капли вниз. Моя любовь тоскует по лету, солнцу и еще немного о себе. Не нужно слов, я и так понимаю ее.
- Плачь-плачь-плачь… - уговаривает дождь.
- Ах-ах-ах… - стонет Она, задыхаясь от тоски. Она ведь такая нежная, такая хрупкая, такая чувстви-тельная, моя Осинушка, никогда мне не понять трепетной ее души, и, довольствуясь малым, я тяну ветви вверх, чтобы укрыть ее от дождя. Один лист, самый слабый, самый нетерпеливый, срывается вниз.
- Плачь-плачь-плачь…
- Ах-ах-ах… - Ее ветви испуганно и нежно царапают кору. Прозрачные капли слезами осени катятся по гибкому телу моей любимой, а хрупкие листочки золотым дождем сыплются к моим корням.
- Плачь-плачь…
Послушно стряхиваю вниз целый ворох листвы. Пусть ей будет теплее зимой.
- Плачь…
Уже плáчу.

Беги же, беги, лети, скользи со мной в прощальном танце, расскажи о том, как одиноко и грустно бы-вает на рассвете, когда одна за другой гаснут звезды, догорая в собственной тоске, и на закате, когда они появляются вновь, такие надменные, такие далекие…
Сегодня ты сердита. Дрожишь, пылая гневным серебром, швыряешь в лицо холодные брызги, с яро-стью и обидой льешь на желтый прибрежный песок воду, волну за волной, вал за валом. И песок чернеет от обиды, а камыш испуганно шелестит, умоляя отступить. Отступаешь. Тихо, неторопливо, оскорблена непо-ниманием. На влажном песке молчаливым упреком остается лишь белая пена, тающая на холодном ноябрь-ском солнце.
Скажи, что же сделать, как утешить тебя, моя Река? Лечу к кленом и, поспешно сорвав золотисто-красное убранство, швыряю вниз. Крупные листья корабликами скользят по течению. Удивлена? Играешь. Листья-кораблики кружатся и, покорны твоему капризу, застревают на лохматых хвостах водорослей. Тебе понравилось украшать берега золотом? Я принесу еще, столько, сколько пожелаешь!
А ночью… ночью я украду для тебя звезду, ту самую, которая раньше всех выбегает на небосвод, что-бы полюбоваться своим отражением, и позже всех гаснет, утомленная зарей. Не веришь? Обещаю! Нужно только подняться вверх, я сумею, я же Ветер…