iam, Риам, Вы попали в точку! Как Вы догадались, что мне нужно? Вот спасибо! Меня натурально заклинило на этом "сообщении". Какая-то телеграмма, а не повествование. Вы оживили его, это предложение. Добавлено (2008-01-13, 11:06 Pm)
---------------------------------------------
Tata, сейчас я выложу расшифровку.
Добавлено (2008-01-13, 11:09 Pm)
---------------------------------------------
Предыстория: Ханна возвращается в племя, где она уже была раньше, неважно по какой причине-в экспедиции и т.д. Местные мачо и традиции гм, скес.культуры навсегда свели её с ума. Она не смогла жить в Европе и вернулась сюда, в это затерянное в джунглях племя:) Туйи-проводник
Случайно ли занесло Ханну в первый раз на этот яростно-похотливый клочок земли, или он примагнитил её за тысячи километров, как свою частицу, но теперь она знала: только здесь её место, она никогда отсюда не уйдёт.
Вот и поляна, где сосредоточились хижины, где её встретили в тот раз восхищенными и восторженными криками, где мужчины вожделели её, а женщины преклонялись. Она обогнала Туйи, проводника, и выскочила на поляну.
И мужчины, и женщины с криками ужаса бросились прочь от неё, и спрятались так искусно, что казалось, деревня вымерла. Однако, Ханна знала, каждый её шаг отслеживается сотней пар глаз. Ханна опешила: не такого приема она ждала. Даже Туйи, с которым она последние три недели хлебала воду из одного выдолбленного в куске коры желобка, грызла одну на двоих запеченную в костре крысу, даже Туйи, видя такую встречу, опасливо остановился за огромной секвойей и моргал оттуда настороженно.
Ханна знала, где разрешаются все недоразумения здесь, на этой земле. Она пошла к хижине шамана. Ей показалось, что, когда она входила, со всех сторон раздался многогорловый вздох, как будто деревья ахнули.
Она увидела, как у шамана на носу выступил пот, когда он увидел её.Его служанка, Таби, забилась на какое-то подобие плетенного сундука, а сам он отступил от Ханны на пару шагов, вглубь хижины. Ханна бросилась было перед ним на колени, но шаман остановил её жестом вытянутой руки.
-К тебе, Белая Лилия, нельзя приближаться.-Сказал он вместо приветствия.- Ты порченная.
-Это почему же? –изумилась Хана.
-На этой земле все приносит свои плоды, в этом есть жизнь. А ты не понесла ни от кого от наших воинов, значит, ты сама порченная, и можешь изувечить наших воинов, лишить их силы и плодородия.
Ханна облегченно рассмеялась:
-Нет, что ты, шаман, это таблетки, вот смотри.- И ей хватило полсекунды, чтобы решиться на то, на что она в Европе не могла решиться двенадцать лет. Она вытащила противозачаточные таблетки, бросила их на землю, стала топтать, так что некоторые отлетали в сторону Таби. Та с воем бросились вон из хижины. Один тюбик покатился в сторону шамана. Тот побледнел, не сдвинувшись с места. Может, он был таким отважным и самоуверенным, а может, ноги отказали.
-Асинх,-громким уверенным голосом, желая развеять глупые предрассудки, заговорила Ханна,- поверь же мне, там , где я живу, все пользуюсь такими, чтобы не забеременеть, Наша промышленность выпускает их миллионами, огромными тучами. Позволь мне остаться. Смотри, ещё не взойдет следующая луна, а я уже буду беременной. Сними с меня табу!
Шаман поднял лицо, на котором белые, черные и красные полосы обводили глубокие морщины, поднял глаза, посмотрел куда-то сквозь Ханы и вдруг произнес на немецком:
-Я знаю, что такое миллион и что такое таблетки. -Ханна обомлела. Диковины продолжаются. Она не ожидала от этого необычайного клочка земли ещё и такого чуда. Шаман заговорил по-немецки, как будто в него вселился уроженец Германии, как будто он взял чье-то сознание в аренду. Она оторопела. Удивление было столь сильным, что пересилило даже желание секса.
-Это не я придумал закон, это предки. И того , кто нарушит, предки заберут к себе рабом.
-Что? Вы говорите по-немецки?
-Да. Я родился в Штутгарде.
-А…Как же Вы тут оказались?
-Так же, как и ты. И так же, как и ты, захотел остаться. По той же причине.
-Но…Вы…такой…
-Черный? Этот загар не смывается. Если бы ты осталась здесь, ты бы увидела.
-Шаман, я и хочу, хочу остаться здесь!
-Это невозможно. Этот закон придуман предками.
-Но ведь не нашими предками! Неужели мы, прочувствовав на себе систему манипуляции общественным мнением, не сможем…Вы ведь шаман, почти бог для них,Вы можете их убедить. Как Вас звали раньше? Ханна с мольбой взглянула на Шамана. Шаман закатил глаза, будто заглядывая в свой мозг и свое прошлое:
-Рудольф.
-Руди, сделайте так, чтобы я осталась здесь, я Вас умоляю. У меня там есть средства, имущество в Дрездене, я продам квартиру, я переведу деньги на Ваш счет, только сделайте так? У Вас ведь есть счет?- Шаман не отвечал, он молча смотрел ей в глаза. И вдруг впервые Ханна заметила, что глаза у него синие. Почему же я не замечала этого раньше, -подумала Ханна и ей вспомнилось, что глаза Шамана всегда были полуприкрыты, как будто он смотрел сквозь веки. И вдруг Ханна увидела, что он не такой уж и старый. Борозды не такие уж глубокие… да какие борозды, какие морщины? Нет морщин! И глаза ясные, молодые, и кожа посветлела, стала белой, сияющей, и это сияние, этот свет, яркий, солнечный, раздвинул темноту хижины, её тесное пространство, и в этом свете стало видно другое, прошлое, словно через дыру в разорванном экране сегодняшнего дня. Ханна сразу поняла, что это прошлое: она сразу узнала эту поляну, все в ней было новее, не таким «заматерелым», деревья позади ещё не покрылись толстой корой и там, в этом прошлом, на этой поляне, был шаман, молодой, красивый, загорелый, запыленный, но все равно- белокожий, со светлыми волосами, настоящий ариец.
Потом она увидела старуху, черную, с волосами, поседевшими клоками, с выцветшими глазами, ссутулившуюся и с вялыми ягодицами, но в зрачках её было что-то не старческое, что-то жесткое, как отблеск солнца в тех раковинах, которыми она была увешана. Серьги и ожерелья из красных, коричневых, зеленых раковин возвращали её внешности яркость красок, а стук их друг об друга возвещал о том, что старуха ещё живет и двигается активно, о том, что она ещё собирается погреметь долго и со вкусом. Старуха там, в экране прошлого, подняла свои глаза и посмотрела на Хану, но Ханна понимала, что на самом деле старуха смотрит на шамана, того, молодого, каким он был тогда, и вот откуда этот похотливо-властная искра в глубине её зрачков.
Старуха заговорила, и голос её странным образом менял тембр то на молодой, чувственный, то на старческий, скрипучий.
-Рудору, -переделала она немецкое имя на местный стиль, - хочешь быть богом на земле? У тебя есть все для этого.Нет лишь одобрения духов. Я могу это устроить.- И она чревоугоднически широко растянула рот в широкой полубеззубой улыбке. Тебе будут сносить зрелые ананасы, токву, приносить бутыли с вином, тебя все будут слушать.В ночь, когда луны становится почти не видно, ты сможешь выбирать себе любую девушку или жену любого воина. Выбирай, или богом или в костер.
-Конечно, хочу быть богом, я согласен.
-Умница, Рудору, малыш, я так и думала. Значит, богом? Осталось сделать, чтобы этого захотела я и ещё пять почетных бабушек племени. Ханна ужаснулась: неужели шаману пришлось получить власть такой ценой? И как бы в ответ на ее немое недоумение: при чем тут ещё пять старух, старуха рассмеялась:
-Ты, конечно, будешь богом, но не таким всемогущим, чтобы собрать и принести к моей хижине пять мешков орехов, а имея пять мешков орехов, я буду обеспечена до конца своих дней.
Потом, видение сменилось на вид хижины со входом, задернутым холстиной, что было необычно. Вокруг хижины собрались все её обитатели, две молодые темнокожие женщины терли какие-то белые сочные плоды об пористый серый камень, один воин, с устрашающе грозной татуировкой на лице, сосредоточенно точил об камень нож из кости. Маленькие дети, все почти одного возраста, даже непонятно, откуда их столько взялось, отирались тут же, кто прильнув к маминым спинам вроде маленьких шимпанзе, кто подражая отцу, тер два камешка друг об друга, но все как будто чего-то ждали, напряженно прислушиваясь к тому, что происходит в хижине.
Изначально должно было стать тайной то, что Рудольф согласился ублажить почетных старух племени, а они взамен обязались внушить всем членам клана, что он прислан духами предков своим представителем. Но сохранить тайну среди такого количества внимательных глаз и ушей не получилось, и стало событием для всего племени, справится ли Рудольф. Хане тоже стало любопытно досмотреть видение до конца, хотя она вполне догадывалась о результате. И вот, занавес входа в хижину отодвинулся, и первой вышла старуха, довольная до отвращения, она вывела за руку Рудольфа, тут же к нему подбежали молодые смуглые девушки с венками из огромных цветов и начали вешать их на него, нанизывая их ему на шею, пока Рудольфу стало ничего не видно. Раздался грохот барабанов, и каких то визгливых труб, казалось, Рудольф сейчас начнет раскланиваться. Он выглядел переволновавшимся, но вполне довольным, с выражением довольства на лице от добротно сделанной работы. И вдруг выражение его лица изменилось: из-за пределов кадра вдруг вплыла, нет вшаркало в кадр еще одно существо, горбатое, с обвислой кожей, с выпирающими линиями и шишками костей, и с трудом вознесло руки к Рудольфу. Лицо Рудольфа покрылось испариной, глаза округлились: ещё одна старуха, и какая! На порядок древнее первой! Он жалобно осмотрелся: звух ударов барабанов стал более напряженным, таким же напряженным, как глаза воинов, глаза женщин были вожделенно-любопытными, глаза детей были жадно-требовательными, и только конструкция из бревен и веток, сложенных для костра, одна бесстрастно темнела вдали поляны пустыми глазницами.
Видение погасло.
-Рудольф, неужели Вы оттрахали всех этих старух?
-Да, это было близко к смерти, но все же не смерть. Теперь ты понимаешь, чего мне стоило стать шаманом? Понимаешь, что не могу рисковать тем, что мне досталось такой ценой. Значит, ты будешь изгнана отсюда.
-Но, Рудольф! Я умоляю тебя, придумай что-нибудь.
-Быть может, мне стоит сказать, что я излечил тебя, снять проклятие. Для этого ты должна забеременеть. Но ни один воин до тех пор не захочет быть близким с тобой. Только от меня, ты можешь забеременеть только от меня.
-Руди, я готова!
-Я ещё не решил. -Шаман пристально смотрел ей в глаза, взвешивая что-то, и спустя некоторое время, сказал:
-Нет.
Пока шаман смотрел на неё в упор, Хане казалось, что все будет хорошо, снова забродили соки в теле. После отказа в глазах Ханны помутилось, она схватила огромный кувшин, подняла его, как пушинку, и легко бросила шаману в голову. Она была уверена, что этот жест отчаяния не принесет результата, что она не попадет или кувшин не долетит, ведь она никогда не делала этого, никогда не тренировалась. Но кувшин долетел, как будто она всю жизнь была кувшинным киллером. Когда шаман падал на затоптанную циновку, он был уже мертв.
Сообщение отредактировал Albertina - Воскресенье, 2008-01-13, 11:40 PM