Облака ветер взял –
Пролистал,
Сколько в них дождинок
Посчитал.
А потом к себе
Полетел,
Да верхушку дуба
Задел.
Дрогнул дуб от ветра –
Устоял.
Не на тонкую березку ведь
Напал!
Обернулся ветер
И завис,
Как на дубе желудь,
Желтый лист…
И как лунный ломоть
Впопыхах,
Взвившись, искупнулся
В облаках.

- Что это ты шепчешь?
- Да так, ничего.
- А-а, – снова экспериментируешь с вибрацией?
Тот, к кому обращалась светловолосая девушка с красивым и надменным лицом, промолчал.

Разговор происходил на лесной поляне под большим дубом. Была ночь, но небо светилось жемчужным светом – это полная луна никак не могла пробиться сквозь облака. В какой-то момент, она все же заглянула в окошко, посеребрив величественное дерево – каждый его резной листок, и тех двоих, которые разговаривали под дубом, уже не замечая перемен, происходивших в природе.

- Ты ведешь себя странно, - продолжала девушка.
- Да, Елина. Я просто не хочу покидать этот мир.
- Эмоции, Айсберг? Этого еще не хватало. О чем они думали, когда разрешили тебе остаться на четвертый срок? – девушка невольно взглянула на небо.
- Я сам просил меня оставить. И Совет согласился. Не нужно готовить новичков: генетически видоизменять, адаптировать к жизни на Земле и прочее, когда уже есть опытный человек… - он осекся, а Елина тотчас среагировала:
- Человек? Вот как? – Она сказала это с так презрительно, что было ясно и без слов – она не любила землян.

«Да и за что их можно любить?» – спрашивала она себя. – «Эти биологические создания примитивны и нелогичны. Со своей готовностью погубить не только отдельный индивидуум, но и целую планету, они настроили против себя все цивилизации, которые собирались вступить с ними в контакт!».

- Вот что: я должна заменить тебя.
- Я не могу, - проговорил Айсберг. – У меня семья…
- Я в курсе, - сухо заметила Елина. – Но это ничего не меняет. Детёныша можно забрать с собой. Так даже лучше. Он теперь принадлежит нашему миру и науке. Не всегда контакты четвертого рода заканчивались так успешно!
- Мой сын останется на Земле! – решительно сказал Айсберг. – Ты не все знаешь, Елина. Я был внутри эксперимента, а не снаружи. Я сам мутировал, но на этот раз – чувствами. Не понимаю, почему Совет решил прервать мою работу в этом мире?
- Наверное, эксперимент с тобой подошел к концу, - предположила Елина. – Собирайся, Айсберг!
- Позволь хоть попрощаться с ними, - попросил он, и Елина разрешила.

ххх

Сынишка не спал: «Пап, а когда будет Новый Год?». Он почти каждый день задавал один и тот же вопрос.

- Еще не скоро – через тридцать восемь дней и пару часов.
- Долго! Я уже письмо Дед Морозу написал про большой грузовик.
Отец молчал – он думал о другом.
- А если еще подводную лодку попросить, которая может плавать в ванне?
- Потом, Павлик, допишешь в своем письме про лодку, а сейчас я тебе расскажу один стих…
- Лучше сказку, - перебил сынишка.
- Сказку потом, а стих…ты его, пожалуйста, запомни. У тебя память хорошая, - тут он взглянул на свою ладонь и почему-то заторопился. – Слушай!

«От разных бед, как свет,
Надежда нам дана:
Хоть рядом сказки нет,
Но где-то есть она…»

- Пап, а ты сам… из сказки? – спросил сынишка, когда отец закончил читать.
- Можно сказать, что да… из сказки. Ты все понял, сын?
Мальчик кивнул головой, но его глаза выдавали обратное.
- Может наступить такой момент, когда меня не будет рядом. Маму слушайся.
- Ты уедешь в командировку?
- Ну вроде того… И если вдруг понадобится помощь, ты сконцентрируйся и повтори стих, который я только что прочитал. Если не будет получаться - войди в круг, это…, - Айсберг не успел договорить - исчез, но в последний миг, почувствовав, что его уносит, он успел наслать на своего малыша крепкий сон.

ххх

2006 год.

Я одинок в этом мире. Никто меня не понимает. Был один человек – моя мать, но и она покинула меня. Не так, как отец – быстро и стремительно. Она ушла, как уходят из мира все печальные люди, тихо радуясь лишь тому, что страдания навсегда отступят от нее. Ее желание покинуть этот мир было даже сильнее любви ко мне, что иногда обидой просачивается в мои мысли, но я их гоню, потому что однажды понял ее и простил. Когда мама была еще жива, я пробовал поговорить с ней об отце, но любое упоминание о нем, отражалось в ее глазах болью. Добрая женщина! Она ни разу не упрекнула его, а только твердила: «Ты не должен плохо о нем думать! Он необыкновенный человек!».

Он необыкновенный… я необыкновенный, а что мне теперь с этим делать?
Вчера меня выгнали с работы. Моя уникальная память и логика всегда были бельмом в глазу у начальства! Как же он должен был меня невзлюбить (это я про шефа), чтобы уволить перед самым Новым Годом? Плакала моя «тринадцатая зарплата». Да что «тринадцатая»! Как до праздников дожить? На работу сейчас и не устроишься. Тут я подумал, что у меня даже нет друзей, у которых можно занять деньги. Получив расчет – жалкие гроши, и почти не попрощавшись с сослуживцами, которые приняли позицию начальства, я в растерянности прошел пешком несколько остановок.

Дома меня ждал неуютный диван, холод (я забыл утеплить окна) и пустой холодильник. Вскипятил чайник и… не обнаружил заварки. Порыскав на полках, нашел наконец-то на «аптечной» две коробочки трав: зверобоя и тысячелистника, еще оставшиеся от матери, заварил их вместо чая. Пил, как лекарство, морщась от подкатывающейся тошноты...

Ночью приснился отец. Он смотрел на меня так нежно, что я впервые проснулся от собственного плача; долго лежал, рассматривая рисунки на стенах, плавающие в линзах моих слез. Казалось, что так я мог бы пролежать не один час, но что-то побудило встать, одеться и выйти на улицу.

ххх

Не торопясь, я шел по Новому Арбату, как зевака, разглядывая переливающиеся витрины. Прогулки по городу уже стали привычкой. Каждый день я познавал свою Москву – раньше на это не было времени. Тот город, который помнился с детства, был совсем другим. Сейчас Москва отстраивалась и ослепляла своей чуждой красотой.

Засмотревшись на огни «Юпитера», я чуть не налетел на… Снегурочку! Девушка, вероятно, смотрела себе под ноги, чтобы не упасть на скользком асфальте. Ну, кто же в гололед надевает узорчатые сапожки с каблучками? Только модницы-Снегурочки! Она пошатнулась и выронила какую-то коробку. Я поднял и извинился. Хотел пройти, но увидел ее расстроенные глаза. Она плакала? Спросил: «Простите, но я могу вам чем-то помочь?». Она молчала. Тогда во мне взыграла решимость: «Давайте хоть помогу донести это. Что в коробке – ледяные кирпичи?».

И тут Снегурочку прорвало. Всхлипывая, она сообщила, что, отработав несколько вызовов, Дед Мороз так «наклюкался», что теперь зимний пень в лесу и то выглядит живее…, а у них в пять часов очень важное мероприятие в Смоленской высотке…, а тут еще мотор заглох и это неудивительно, потому что - мороз… Я слушал ее сбивчивую речь и мне все острее хотелось помочь девушке: она была такой нежной, беленькой и вот на тебе - 31 декабря попасть в такую неприятную историю! И не успел я еще понять собственные мысли, как девушка на мгновение умолкла, посмотрела на меня оценивающим взглядом и, набравшись решимости, предложила мне роль Деда Мороза. Поначалу я стал отказываться: ну, правда, какой из меня артист?

- Вам ничего не нужно будет делать – только мне поддакивайте, - успокоила меня она. – В придачу гонорар получите за выступление.
- Нет уж, не люблю выглядеть болваном. У вас есть сценарий?
- Есть, - сказала Снегурочка, указав на свой лобик.
- Ну, тогда по дороге расскажете, - решился я.

Добавлено (2006-12-23, 1:00 Am)
---------------------------------------------
Мы вернулись к машине и сняли костюм Деда Мороза с бесчувственного тела напарника Снегурочки. Тут у меня закралась мысль: «Почему она не попросила водителя изобразить «дедушку»? Не афера ли это?» Но, взглянув на изящного шофера, ростом едва доходившего до плеча девушки, и услышав, как он говорит, - все понял: надеяться на него Снегурочка никак не могла – парень был заикой.

Вскоре по Новому Арбату шла настоящая зимняя парочка: белоснежная красавица – Снегурочка; и, в красном плюшевом тулупе, обшитом блестками - Дед Мороз, нагруженный коробами и мешками, вероятно, с подарками. Люди, которые попадались навстречу, весело останавливали нас, что-то спрашивали. От детишек и вовсе приходилось откупаться… конфетами.

-… и когда я скажу, что Дедушка сейчас всех заморозит, ты обсыплешь их конфетти, словно снежинками. Только не пугай детей страшными гримасами, как это делал Валера – это шутка, фокус, - инструктировала меня Снегурочка, вскоре перейдя со мной на дружеское «ты».
- А где я возьму конфетти?
- В подъезде я тебе в варежки насыплю. Та-а-к, потом у нас танец. Меня предупредили, что одна девочка будет в костюме «снежинки». Кот-В-сапогах прочитает нам стихотворение, а Бэтмен споет песенку. Каждому, кто выступит, ты будешь раздавать призы – ну всякие сувенирчики. Они в этом мешочке. Потом снова хоровод…Детей будет много – человек пятнадцать. Они всех родственников собрали. Да, после хоровода у нас небольшой кукольный спектакль и по сценарию ты должен рассказать один стих, чтобы сделать логическую связку. Но, если хочешь, я могу прочесть…

Тут во мне взыграло самолюбие. Я заявил, что с одного взгляда запоминаю любой текст. Снегурочка недоверчиво посмотрела на меня:
- Да? Ну, слушай!
И она стала читать:

От разных бед, как свет,
Надежда нам дана:
Хоть рядом сказки нет,
Но где-то есть она.

Пусть сказка к нам придет
Из детских снов и игр,
От горестей спасет
В один чудесный миг.

Простое слово вдруг
Не просто зазвучит,
Кто верит, тот поймет,
Что в сказку путь открыт.

И как далекий друг
Из облака души,
Замкнув волшебный круг,
Она к тебе спешит.

С первых же строк, меня «заколотило», и я остановился.
- Откуда ты знаешь эти стихи?

Снегурочка промолчала. Я повторил свой вопрос, сказав, что знаю их с детства. И тут же подумал, что это всего лишь совпадение. Наверное, отец просто продекламировал мне чужое стихотворение, возможно, какого-то известного поэта. Нет, я отлично помнил, что в ту роковую ночь, перед своим исчезновением, отец заставлял меня запомнить этот стих. Или это был розыгрыш с его стороны? «Не может быть», - сказал я сам себе, - «Прекрасно помню: какое большое значение отец придавал этим строчкам».

Я рассказал обо всем своей новой знакомой. Она слушала молча, а потом заглянула в глаза так серьезно, что сразу показалась мне повзрослевшей. Снегурочка знала тайну – и тайна эта была: ее способность к состраданию. Теперь она сама выглядела такой несчастной, что уже я собирался ее утешать. Поэтому, когда она, наконец, произнесла: «Пойдем? Нас уже ждут», у меня отлегло от сердца. Мы вошли в подъезд.

Представление шло замечательно! Я сбросил свою невеселость в коридоре огромной квартиры, оставил вместе с одеждой и сапогами гостей, а к ребятам пришел настоящим Дедом Морозом. Я шутил, импровизировал, прыгал с ними, как маленький. Оказывается, это было так просто!

Когда дело дошло до того самого фокуса, где я должен был осыпать комнату конфетти, Снегурочка стала подавать мне какие-то знаки, но я не понял ее и не стал останавливаться. Действуя в точности по сценарию, хлопая в ладоши, я осыпал головы юных «бэтменов» разноцветными переливающимися «снежинками», а чтобы повеселить еще и родителей, запустил в их сторону золотой серпантин. Визги, смех… – так чудесно!

Потом хоровод… Отплясав с детьми, я вошел в круг и стал читать то самое – заветное стихотворение. С первых же строк меня вновь охватило волнение! Наверное, такое же чувство возникло и у присутствующих, потому что все разом стихли. Теперь я слышал только себя и легкое шуршание серпантина.

На последних строках «…замкнув волшебный круг, она к тебе спешит», я увидел, что все краски праздника поплыли, как растекающаяся на бумаге акварель и комната со всеми, кто в ней находился, заколебалась и заслонилась от меня туманом. Потом краски снова отделились одна от другой и вытянулись в разноцветные нити серпантина, уходящие за горизонт. Это была моя дорога! Она потянула меня за собой, словно я был ветром или нет, корабликом, который плывет по волнам… или все-таки ветром, потому что я парил над этой дорогой легко и свободно! Было ощущение беспредельного счастья.

И я услышал в конце пути: «Здравствуй, сын!»
- Отец! – я прижался к нему в своем нелепом костюме Деда Мороза с искусственной бородой и крашеным носом.

Отец был в точности таким, как и раньше. И он любил меня – я был в этом уверен! Обнявшись, мы простояли долго-долго, пока он не сказал:
- Теперь ты понял?
Я кивнул. Мы слышали друг друга и без слов.
- Пора, - коротко напомнил он.
- Скажи, а мама?
На глазах отца навернулись слезы.
- Она все знала обо мне.
- Мы еще увидимся, папа?
- Конечно, мой родной. Теперь и ты знаешь…

Снова нам не дали договорить. Те же самые силы, которые привели сюда, подхватили меня, как пушинку и втянули обратно по серпантинной дороге – в детский хоровод!

Это было странное пробуждение! По-прежнему рядом со мной стояла улыбающаяся Снегурочка, а вокруг нас веселились дети.

От нервного потрясения, я осел прямо на пол возле ёлки, но Снегурочка не растерялась: «Дедушка притомился – он старенький! Пойдемте смотреть сказку, а Дед Мороз немножко отдохнет». Она увела от меня галдящую публику, которая предлагала «накормить меня тортом-мороженым, чтобы я не растаял» или «вылить мне на голову несколько ведер воды – холодной-прехолодной». Ей пришлось самой без моей помощи разыграть весь кукольный спектакль. По-моему, она с этим справилась, потому что в конце нас благодарили с таким жаром, что, безусловно, говорило о положительном впечатлении от всего праздника.

После всех волнений, я постарался поскорее оказаться на свежем воздухе, хотя хозяева пытались усадить нас за стол.
- Ну, как так можно было пугать меня? – сразу спросила Снегурочка, как только мы оказались на улице.
- Ты о чем: про мое исчезновение?
- Никуда ты не исчезал! Я - про фокус!
Ничего не понимая, я попросил объяснить. Она достала какой-то пакетик.
- Я же забыла перед выступлением насыпать тебе в варежку конфетти! Номер мог сорваться! Скажи: как у тебя все получилось?

Она ждала, а я сам ничего не мог понять: из моих рук на самом деле сыпались искрящиеся звездочки и летели нити серпантина, когда я показывал детям свои «морозовые» способности. Но тогда я не думал, как это у меня получается.

- Это было чудо? – спросила у меня Снегурочка, и я увидел, что она совсем еще маленькая девочка, которая верит в волшебников и, конечно, в Дедов Морозов. Захотелось взять ее за щеки и ласково «боднуть» своим носом, но я сдержался и сказал серьезно: «Конечно, чудо!».

Тогда она рассмеялась и стала убегать. Забыв, что я все-таки несу реквизит, про который она, конечно же, не забудет, гремя коробками, я бросился за ней с криком: «Подожди! Я даже не знаю твоего имени!». Она остановилась. И по тому, как она смотрела на меня, я понял – никуда она теперь не денется - милая, тонкая моя девушка!

- Ну, и как все-таки тебя зовут, Снегурочка? – не торопясь, немного развязно, чтобы не выдать своих истинных чувств к ней, спросил я.
- Елина, - прошептала она тихо-тихо, а мне показалось, что время вновь приостановило свои сани, и на этот раз для того, чтобы мы сели в них с моей Снегурочкой и полетели, теперь уже вместе, в беспредельную даль!