Мягкий блеск позолоты.
Муаровый шелковый шарф
на покатых плечах. На коленях –
перчатки да веер…
Валентина Криш

Однажды зимою у графа Кажарского был маскарад.

Пламя свечей отражалось и дробилось во множестве зеркал, стоящих в простенках между окон. Начищенный паркет залы блестел, и по нему легко скользили танцующие пары: мужчины в дивных карнавальных костюмах, женщины в старинных бабушкиных платьях с открытыми плечами, в расшитых жемчугом полумасках. Перья колыхались в прическах; звуки мазурки плыли по залу; всем было весело.

Вместе с остальными танцевала одна пара – стройный гвардеец, единственный среди мужчин одетый не в карнавальный костюм, но в парадный мундир, и молоденькая княжна, не более пятнадцати лет, совсем недавно выведенная в свет; она едва переступила черту, что отделяет женщину от ребенка, и хранила еще в своем облике некоторую детскую пухлость.

Стихла мазурка, распались танцующие пары, и княжна, заметив свободный стул, подошла к нему и села. Гвардеец встал рядом и хотел было что-то сказать ей, но слова на шли ему на ум; та легкость, которая раньше позволяла ему непринужденно начать любую беседу, вдруг исчезла; он в душе дивился невиданной доселе робости, и, словно безусый мальчишка, нервно одергивал мундир и молча любовался белоснежными плечами княжны, ее черными волосами, убранными свежими цветами; видел мягкий изгиб щеки, и этот изгиб рождал в его душе странное и сладкое томление. Княжна, казалась, не замечала растерянности своего спутника, и с легкой улыбкой скользила рассеянным взглядом по нарядам танцующих дам.

- Ах, как здесь душно! – наконец, произнесла она, и пару раз лениво махнула веером, - Мне хочется пить.
Гвардеец тотчас же бросился в другой конец залы, к подносам, где стоял лимонад, и принес запотевший бокал; княжна улыбкой поблагодарила его и протянула руку, но, беря бокал, ненароком коснулась его пальцев; неизъяснимый трепет пробежал по телу гвардейца, и бледные щеки княжны вдруг порозовели. Она поспешно отвернулась и маленькими глотками стала пить лимонад.

Опьяненный своею победою, гвардеец ничего больше не слышал и не видел: громкая музыка, вальсирующие пары, блеск позолоты – все вмиг перестало существовать для него; он с упоением ждал той минуты, когда княжна вновь протянет ему пустой бокал, и видел только хрустальный его бок.

_____

В это же время в другом конце залы между старою княгинею Вороновой – матерью юной княжны – и графом Кажарским происходил следующий разговор:
- Я не буду больше спорить с тобою, - сказала княгиня, сидя рядом с графом на диване, - Сам знаешь: эта женитьба приятна мне; но скажу и то, что Лизе моей ты не нравишься – я отдаю ее за тебя неволею; знай это. Да и в самом деле, сказать правду – ты уже не молод, - заметила она, глядя в сильно нарумяненное лицо графа.
Пылкий граф покрыл поцелуями руку старой княгини.
- Это ничего, будьте спокойны, сударыня; а ежели княжна артачиться начнет, вы уж напомните ей, что матушку должно слушаться, и что слово родительницы для дочери есть закон. Не смотрите, что я стар – княжна привыкнет ко мне и полюбит меня; баловать ее буду, золотом, брильянтами засыплю с головы до ног, и ее и вас тоже.
- Да уж и так, батюшка, дал более чем достаточно, уж не знаю, куда и складывать их. Что ж, дело, почитай, решенное, осталось лишь день свадьбы назначить.

_____

Маскарад был в разгаре; оркестр играл вальс; княжна, обмахиваясь веером, следила за танцующими парами и думала о гвардейце.