Редкая птица или зверь не навещали перед праздником сороку. Всех - от паука до слона наряжала она.

Вот прилетела ворона:

- Как будем менять внешность? – спросила её на всякий случай сорока.

- КАРдинально! – ответила ворона, присаживаясь у осколка зеркала, подобранного когда-то на помойке.

Порывшись в гнезде, сорока достала кусочек мела. Через несколько минут ворону не узнать. «КАР-КРАЛЯ!» - с трудом выговорила она, увидев в зеркале своё отражение: грудь и спина белые, хвост удлинён накладным пером и аккуратно подстрижен.

А вот запищал мышонок:

- Говорят, карнавал будет, – высунул розовый нос из-под корня. - Я так хочу там побывать! – мечтательно закатил вверх глаза. – Я ни разу не был на карнавале. Должно быть, там весело! Только я боюсь кота, не хочу быть едой.… Помоги мне, ты ведь фантазёрка.

- Какой типаж! – восхитилась сорока, не слушая мышонка. – Мне пластилина со стекловатой на тебя не жалко!

Мошонок что-то говорил, говорил, но увлечённая сорока его не слушала, а лепила хобот и бивни, наращивала уши, обматывала мышиное тельце стекловатой.

В назначенный час собрались звери у ёлки.

Медведь утаптывал снег, размахивал длинной бородой из моха. Бегая вокруг него, крутила хвостом и изгибалась змейкой лиса. Перекатывались колобки-ёжики, вывернутые для праздника пушистой стороной наружу.

- КАРабас! – восхищалась мишкой ворона, всегда говорившая только правду. - КАР-навал! КАР-навал! – кричала она, прыгая с ветки на ветку.

Важно ступая, из-за ёлки вышел кот. С взлохмаченной на голове шерстью и прилизанной спиной, он считал, что походит на льва. Войдя в образ, кот раскрыл пасть, из которой устрашающе торчала вампирская челюсть из пластмассы. Звери притихли, пытаясь разобрать сказанное им.

- КАРтавишь! КАРтавишь! – засмеялась ворона и, увидев внезапно появившегося мамонтёнка, потеряла равновесие, упала камнем в сугроб.

- Они же вымерли! – прорычал медведь, вытирая бородой испарину. – И, вроде как… от гриппа!

- КАРрантин! КАРрантин! – запаниковала ворона, отряхиваясь.

Белки расступились. Ёжики раскатились. Бобры попятились.

- Стойте! – выступила на середину поляны сорока. – Мамонты не вымерли – всё враньё! – само собой вылетело из её клюва.

- Докажи, – вежливо попросили звери, – пожалуйста. Нам болеть не очень хочется. Вдруг, он и нас заразит.

- Несси – вот яркий пример существования мамонтов в природе, - затрещала фантазёрка сорока. - Вы думаете, Несси ящер? – сделала паузу, поправляя на носу профессорские очки. - Ошибаетесь, дорогие мои! Несси мамонт. И не голову он поднимает из воды, а хобот, - ещё раз поправила сползшие очки. - В нашем заводском озере тоже поселились мамонты. К сожалению, родители мамонтёнка не смогли выбраться из проруби, но зато прислали сына, - сказала сорока неправду, но ей почему-то поверили, наверно из-за очков.

- Это ты Несси замаскировала! – отложив вставную челюсть, догадался кот и возгордился знакомством с сорокой. – Жаль, что мышонок не пришёл. Какой карнавал без мышонка? – горестно вздохнул, разминая когти. – Сегодня во всём цивилизованном мире важнее мыши зверя нет, а у нас, выходит, мамонт главная персона. Эх, не поесть мне сегодня мышатинки!

«Мамонтёнок» дрожал от страха, когда ничего не подозревавший кот, нежно погладил его по голове.

- КАРапуз! - выказала своё отношение к мамонтёнку ворона.
Мамонтёнок, посверкивая шубкой из стекловаты, прижимался к сороке, но каждому зверю захотелось вдруг танцевать именно с ним. Его бережно передавали из лап в когти и копыта, кружили. Иногда он смотрел на приближающиеся звёзды, когда летел, подкинутый весёлым зверем к небу, он смеялся от щекотки, когда сохатый дохнул на него паром изо рта…

А вокруг хрустел снег. С поддетой оленьими рогами ветки, осыпались, сверкая, снежинки.

- Врать нельзя!– заметил после праздника мышонок, прощаясь у входа в норушку с сорокой. - Мамонты давно вымерли.

- Для спасения можно и солгать, - устало сняла очки сорока и повязала на голову ситцевую косынку.

Вернувшись домой, сорока чувствовала себя самой счастливой птицей в мире, потому что смогла подарить лесу праздник. «Враньё… это всего лишь фантазия, - думала она, устраиваясь в опустевшем гнезде. – Скучно было бы без нас – сорок».