Живут во мне два чорта. Один старый и мудрый. Другой чорт молоденький, с хвостиком, как у крысёнка и голоском тоненьким – тоненьким, как булавка по стеклу. Ну, что же, живут себе они, значит, а что ж? Со всяким такая история может приключиться. Живут и не мешают, а даже помогают, когда захотят… А хотят они, на мою беду часто. Бывает, так помогут, что и рёбра не спасают. Так мою душу растрясут мелкой дробью пляски своей, что и свет не мил. В этакую пропасть, что не кинь – сгорит. Не красного словца ради: мне только попросить, да на коленочки встать. Страсть, как они это любят, чтобы я перед ними на коленочки встал. А я… как на грех третьего чорта слушаю, или не чорта вовсе… Да Бог с ним – один чорт! - все эти черти. Не подчиняется этот третий этим двум, грубит, оскопить обещает, то есть всякой творческой потенции лишить, замолкают, на шёпот переходят. Вроде ладно, да предательский писк второго чорта выдаёт, не получается у него так, чтобы я его не слышал, пищит чего-то, ничего не разобрать. Наверно с первым чортом на меня ставки принимают, а то, как же? Станет второй просто так пищать, учится у мудрого, как правду говорить. Ишь ты его, рогатенький! Да так! Всякий за враньё подумает. Какое же здесь вранье, ежели я перед Вами, да не один, а с тремя чертями. Многие сомневались по началу о таком соседстве в грудной клетке, да брали свои слова обратно, потому как их черти на моих чертей зов откликались. Всё молоденькие попадались, страшеньненькие, прости Господи, сотворил же таких - не то, что моих – родненьких. Так-то!!!
Как-то спор затеять вздумали черти мои и пришлые, уговаривают моих сценарий писать, да такой, что б всем чертям ах! То бишь – всем приятно сделать, угодить что ли. Долго спорят, да быстро деньги считают. Договорился мудрый чорт на предоплату, молодой от радости визжит, как ножовка по пенопласту скользит, радуется - дадут ему в диалог гаденькое слово вставить – благодать, да и только…
Пишут черти, стараются. Что ни день – эпизод с поворотом, а листочки в стопочку складывают, листик за листиком и всё А4 формат норовят, да бумагу мелованную, никакую другую – страсть не хотят! Долго ли, коротко ли, по самое горло подпёрли, спохватились, макнул молодой поганец кончиком хвоста в сердца сосуд - точку поставил, любуется…
Где этот третий чорт на ту годину был – один чорт знает! Над Русью летал, да русского духа нюхал – не знаю, врать не буду, да и не люблю я врать-то. Вернулся, а что ж, дело евонное, посадку давай! Куды там! Сценарий на его месте, да кровью писанный. Ужаснулся он страхом нечеловеческим и погнал меня к продюсеру писанину чортову отдавать, да деньги с него брать.
Взял продюсер сценарий, читает. Черти его от удовольствия слюньки огненные по пятачкам своим размазали, ждут, а чего? Это только им известно. Понравилось! Хочет продюсер денежки выложить, да черти уговаривают, мол, не отдавай, и с деньгами будешь и сценарий останется, а те два чорта, что сценарий писали, у нас на посылках останутся. Век им горбатиться! Хрю!!!
Всё бы так и было. Стихли поганцы мои, притаились, тишина и покой. Ждут. А чего? Это только им известно… Не хотят от меня уходить. До того притихли, что в груди холодком повеяло. Поднял тут третий чорт свою козью морду, гордо стоит, разогнулся, расправился… и тем чертям кукиш показал! Пожалел, стало быть, своих подопечных. Завизжал чорт молоденький от радости, словно белены опился. Мудрый… только поклонился. А что? С него и этого хватит. Растрогали меня подлецы, стою и слезу утираю. Это ж надо, такое примирение. Взял я свой сценарий и в Сокольники парк, что в Москве городе. Костерок из веточек сухих затомил, да и сжёг сценарий-то. Огонь образовался большой, языки длиннющие, до небес, никак не меньше, только тепла от него не было, да и Бог с ним.
Всё хорошо.
Только на следующий день продюсер мне позвонил, сценарий купить хочет, не верит, что я его сжёг, заискивает… Мои черти совсем распоясались - втроём его чертям кукиш кажут. Распрощался я с продюсером, трубку на место кладу и слышу, как маленький чорт мне хвастает, мол, рукописи не горят, его мудрый чорт на копытце весь сценарий выцарапать заставил – правила такие!

Словно воду выпил я водки, вытер тыльной стороной ладони губы, сел на кровать. Провёл рукой по груди, нащупал крест наперсный, сорвал его и бросил на пол. Пустые глаза глянули в окно, где тёмная ночь объяла землю и мрачные фасады домов смотрели на меня пустыми своими окнами. Хоть бы один огонёк, нет, холодно и тихо. Повернулся я к жене. Она разостлала кровать, откинула одеяло, приглашая спать. Поглядел я на неё, похолодело у неё на душе, накинула она на себя платок пуховый, ждёт, что скажет муж, согреться не может.
- Недобрый глаз поглядел на нас, жена моя! Я думал за сценарий денег заработать и с добром в дом вернуться. Да, видно, не быть тому. Будет же у меня жизнь, только и веры не будет, ворон надо мной летать будет, тёмная туча будет мне крыша. Но, что я? На кого, кому жаловаться? Так уже, видно, Бог велел! Пропадать, так пропадать! Завтра сценарий, как того черти культурные хотят, писать буду.
Но есть ли человек, иже поживёт и не согрешит? Как ни много недостатков в рассказах моих, но есть также в них много того, что не скоро может быть доступно всем. Иной и десять раз прочтёт – и ничего из этого не выйдет. Для того, чтобы сколько-нибудь почувствовать это, нужно иметь или очень простую и добрую душу, или быть слишком многосторонним человеком, который при уме, обнимающем со всех сторон, заключал бы высокий поэтический талант и душу, умеющую любить полною и глубокою любовью. Прошу всех в России помолиться обо мне, грешнике.