РИАМ МАЙ Славянское фентези
Вспышка была неяркой, а толчок не очень сильным. Иван верхом на коне материализовался в полуметре от камня. Конь взвился на дыбы, но испуганно ржать не стал.
Замшелый, вросший в землю и покосившийся камень выглядел таким, каким его представлял Иван с детства.
- Налево… так-так…, - читал Иван, - направо… так-так… прямо… ага, Змею-Горынычу на зуб… то, что надо! …
Иван поправил Меч Кладенец и пустил коня по средней дороге. Вдали виднелся черный дремучий лес. Солнце осторожно, словно боясь пропустить самое интересное, садилось за его кромку.
- Как думаешь, Россенат, за день дойдем? – спросил Иван.
- Я… Росинант? С какой радости, Ванюша? – удивился конь, - Сивка Бурка я… Вещая Каурка!
Теперь пришло время удивляться Ивану, - Сивка? Что-то не похож,… великоват ты для каурки!
- Подрос, возмужал…, - конь повернул голову назад и посмотрел прямо в глаза Ивану, - поумнел! Не то, что некоторые…
- Ты это о чем? – провожая взглядом наконец-то заходящее солнце, спросил Иван.
Сивка-Бурка ухмыльнулся и, насвистывая мелодию "если друг оказался вдруг", побрел по дороге.
- Ты б, Ваня, поспал,… а я побреду помаленьку…, - пожалел Сивка Бурка седока.
Иван бросил поводья, уронил голову на грудь и действительно заснул.
Конь понуро опустив голову шел по дороге. Под его копытами похрустывали кости и черепа, выбеленные дождями, солнцем и ветрами. В небе высыпали звезды; Месяц с привычным безразличием следил за всадником, безвольно качающимся в седле.
- Парус, парррвали парус, каюсь, каюсь, каюсь! ... – хорошо поставленным, с хрипотцой голосом, с надрывом пропел конь, - Нда! Дела…
- Какая ходка? – спросил Месяц.
- Десятая, - ответил Сивка Бурка и сощипнув на ходу высокий побег конского щавеля, аппетитно захрумкал.
- И все дураки?
- По-разному бывает, - проглотив деликатес, ответил Сивка Бурка.
Лес надвинулся на них черной стеной. В глубине чащобы, среди ветвей свирепо сверкали чьи-то злобные глаза. Ухал филин, противным скрипучим голосом кричала какая-то тварь.
- Ну что, мой четвероногий друг? – проснувшись, спросил Иван, - здесь переночуем или пойдем через лес?
- Я бы рекомендовал переночевать здесь, у кромки бора, возле костерка… совместить, так сказать, приятное с полезным, - ответил Сивка Бурка, - ты, Ванюша, слишком несдержан, склонен переоценивать свои силы,… да и вообще… снедаем гордыней, а это очень опасно в этих местах… поверь мне…
- Ты это о чем? – натягивая узду, спросил Иван.
- Пфыобовсемпфыузнаешьпфывсвоевремяпфы…, - ответил Сивка Бурка.
- Не говори больше загадками! - Иван соскочил с седла.
- Да уж! – промямлил конь, - разведи костер, мои копыта не предназначены…
Иван собрал хворост, соорудил костерок и запалил его с первого раза.
-Ай, молодец! – похвалил себя Иван.
Сивка Бурка осуждающе качает головой.
Месяц бесстрастно смотрел на костер и двоих странников возле него. Иван сидит на снятом седле, Сивка Бурка, блаженно растянувшись на траве, ведет свою вокальную партию…
Как грустно и сладко слушать песню, выводимую на два голоса под звездным небом, песню о всепоглощающей любви, о нежной и милой девушке, ожидающей отчаянного странника в своей светлице. Дождется ли она его? Сердцу хочется счастливого исхода… разум подсказывает, что надежды тщетны… вдовство – вот удел девушки, так и не познавшей счастья супружества.
Сивка Бурка разливается сладкоголосым тенором, ему вторит Иван, красивым баритоном.
Подсаживается Баба Яга в праздничной одежде. Еще совсем не старый джинсовый костюм-двойка: куртка и юбка с разрезом по самую… чего уже и нет у Яги и в помине. Вступает басом.
- Нетути счастья…. бом-бом….
- Охма, доля моя девичья…, - вторит Сивка Бурка тенором.
- Оо! Доля твоя девичья, не ставши женою, вдовой маяться! – баритонит Иван.
Последний аккорд песни затихает, отразившись эхом от края леса,… месяц одобрительно качает "головой".
- Классная песня! Правда, есть в ней несоответствие некоторое… да ладно, главное слезу вышибает, вот и хорошо! – говорит Баба Яга.
- Привет, Ягуля! Давно не виделись! – искренне обрадовавшись, говорит Сивка-Бурка, - познакомься, Ванюша, подруга моя, Ягуля, самая красивая женщина в мире… на мой взгляд.
- Взгляд твой мне не нравится!… Да и вкусы у тебя видимо извращенные, что ей тут надо?
- Ох, Ванюша! Болит сердце у меня за тебя! Душа разрывается… разве можно судить о людях по внешнему виду! – качает головой Сивка-Бурка.
- Каких людях! Ты только посмотри на ее мерзкую рожу! Мне твоя морда надоела до чертиков,… а ты мне еще уродов в друзья подсовываешь!
Баба Яга развязывает узелок, выкладывает на скатерку картошку в мундирах, вареные яйца, зеленый лук, кусок сала, краюху хлеба.
- Угощайтесь! – режет хлеб тонкими ломтиками, - видишь ли, Ванюша, в нашем мире внешний вид отражает минутные слабости людей. А вот оставаться в таком виде или нет, зависит от нас самих, от наших поступков, от наших слов в тех мирах, откуда мы попали сюда, да и в этом мире… как понятнее тебе объяснить я не знаю,… со временем сам поймешь, но может быть и поздно будет…
- Идиотизм какой-то, я всегда знаю, что мне нужно и о чем мне говорить! – Иван возмущенно берет кусок хлеба с салом. Достает из-за пазухи флягу с водкой, кладет на скатерку, - вот, угощайтесь, кто хочет! Правда, теплая, наверное. Я не знаю ничего про минутные слабости и про слабость вообще, … я вытравил их с корнем еще в юности: всегда знаю, чего хочу, каким путем буду достигать своей цели, чем мне придется пожертвовать ради этого…
- Тут я сильно сомневаюсь… - вставляет Сивка Бурка.
- А ты не сомневайся, рыло свое умой вначале, а потом встревай! Будут меня всякие уроды жизни учить! – Иван делает добрый глоток водки из фляги, кладет ее на скатерку, предварительно закрутив пробку, - место надо знать… каждому своё!
Сивка-Бурка показывает взглядом Бабе Яге на флягу. Яга подносит флягу к губам Сивки, позволяет сделать несколько глотков.
- Я Ванюша не про цели… я, про жертвенность при достижении оных, - Сивка передернувшись, прядет ушами.
- Ерунда! Цель оправдывает средства… или ты не знаешь простой истины? Я достигаю цели любой ценой и никогда об этом не жалею! – Иван выплескивает немного водки, обмывая горлышко фляги, делает несколько глотков, - я выполню свою миссию, чего бы мне этого не стоило, я победю… одолею Змея Горыныча!
- То-то и оно! Победишь, куда ты денешься, и миссию выполнишь, а вот одолеешь ли? – пробормотала Баба Яга, но Иван услышал.
- Ты, карга, загадками не говори! Не люблю я этого…
- Доченька моя, Василиса Прекрасная, тоже была такая… как ты, целеустремленная, отца родного не слушалась. Добилась таки своего, но какою ценою! Царевной-лягушкой до сих пор мается…
- Отец значит слабак…, а кстати, папаша то кто?
- Кащей Бессмертный, серьезный был мужчина!
- Почему был?
- Помер…
- Вот те раз! Он же бессмертный!
- Ох, Ванюша! Какой же ты… однозначный, что ли! Я процитирую: " Ничто не вечно в этом мире, даже перемены…" Он жив в памяти людей, жив в сказках, а час ему давно пришел, ибо кончилось его биологическое время.
- Давайте лучше поспим, завтра тяжелый день для Ванюши… роковой, - перебивает Сивка.
- Это мы еще посмотрим, для кого он будет роковым! - Иван с раздражением смотрит на приближающегося уродца.
К костерку утиной походкой подходил Соловей Разбойник. На его азиатском лице сияет приветливая улыбка.
- Ай, дарагие маи! Как моя рада видеть вас!
- Не хватало мне еще одного урода! – укрываясь попоной с головой, брезгливо проворчал Иван, отвернувшись в сторону от костра.
- Я, между прочим, кандидат физико-математических наук! – без особой обиды, скорее привычно реагирует Соловей-Разбойник.
- Не обижайся на него, Солвей Рахманович! Возгордился вьюнош, превратно понял миссию свою,… пожалей его лучше!
Иван возмущенно вскакивает в полный рост.
- Я сейчас "пожалею" вас всех! – Иван, достав меч кладенец, угрожающе замахал им над головой.
- Сейчас всех вас уродов положу, может, посплю спокойно! – Иван сверкает глазами, желваки играют.
- Положишь! … Дурное дело не хитрое! Потом что? Сила меча кладенца в благородных делах. Или ты думаешь, "положив" нас, сделаешь благородное дело?
- Да пошли вы все! – Иван ложится, отвернувшись и накрывшись попоной с головой.
- Бедный мальчик! – проговорила Баба Яга.
- Несчастный! – пробормотал Сивка Бурка.
- Жаль его! – глядя на Ивана, прошептал Соловей Разбойник совершенно без акцента, - но что бы мы без таких делали!?
- Дурак, он и есть дурак! – неслышно для остальных проговорил Месяц.
Поле было усеяно черепами, словно теннисный корт мячиками после тренировки. В некоторых местах видны композиции – добры молодцы верхом на коне, сгоревшие дотла в пламени Змея Горыныча. Рыцарские щиты, словно вьетнамские шляпы, валялись тут и там. Черные вороны лениво искались в выжженной земле. Сотни воткнутых в землю копий довершали картину. Высокий курган посреди поля, как бы приглашал в свое лоно смелого путника. Огромный ход-лаз у подножия кургана был украшен узором из костей лошадей и других крупных животных.
- Эй, ты, Чудище позорное! Смерть твоя пришла! Выходи на битву смертную, коль не трус…- встав в стременах, прокричал Иван.
- Ванюша, ты инструкции хоть помнишь? – повернув голову, спросил Сивка Бурка.
- А ну, заткнись, ишак! – ответил Иван и ударил Сивку ножнами меж глаз.
- Да пошел ты! – ответил Сивка и, взбрыкнув, сбросил Ивана на землю. Не оборачиваясь, побрел в сторону леса.
-А ну, стоять! – Иван выхватывает меч из ножен.
- Повторяю, пошел ты! Я свою миссию выполнил, теперь твоя очередь.
Задрожала земля под ногами, рокот, словно за лесом разразилась гроза, прокатился над полем. Вороны, сорвавшись с выжженной земли, собрались в черную стаю, закружили над Иваном, закаркали.
- Будет меня всякая нечисть пугать! – крикнул Иван, махнув несколько раз, мечом Кладенцем по вороньей туче. Несколько птиц замертво упали на землю. Остальные вороны разлетелись в разные стороны, но каркать не перестали.
- Ах-ха! Получите, получите, отродье мерзкое! – захохотал Иван.
Поднявшийся ветер пригнул к земле кустарники и высокую траву. "Перекати-поле", сотнями шаров кинулись навстречу Ивану.
- Если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе, - Иван, нагнувшись навстречу ветру, шел к кургану в окружении катящихся и прыгающих перекати-поле.
В конце туннеля, как и положено, виден свет. Иван с мечом наперевес вбегает в пещеру.
- А ну, Чудище пога… - Иван осекся на полуслове.
Посреди огромной залы, в свете сотен факелов, Змей Горыныч "ваяет" очередную композицию.
- Ноги вытри, меч поставь у вешалки, проходи, я сейчас закончу, - Змей-Горыныч не оборачиваясь "приветствовал" Ивана.
- На бой смертный… - пытается направить происходящее в нужное русло Иван..., но, зачарованно посмотрев на творение Змея, ставит свой Меч Кладенец рядом с аккуратно стоящими тремя зонтиками возле вешалки. Поднимает взгляд. На вешалке сиротливо висят три одинаковые шляпы.
Змей Горыныч отступает на шаг, смотрит тремя головами в разных ракурсах на композицию.
- Само совершенство,… как только вернусь обратно, займусь большими формами. Церетели будет посрамлен…
Великолепный скелет, в котором благодаря мастерству Маэстро, угадывается Иван верхом на скелете Сивки-Бурки, действительно смотрится совершенством.
- Требую объяснений! – срываясь на фальцет, верещит Иван.
- Поставим завтра в поле, часика в три утра, пока репортеры… тьфу ты, летописцы не налетели…, - Змей Горыныч обмывает передние лапы от гипса в тазике с водой. Иван падает без сознания. Змей Горыныч даже не повернулся в его сторону.
Когда Змей Горыныч "фукнул" в три глотки водой в лицо Ивана, тот "подхватился" и ошеломленно уставился на хозяина пещеры. Словно рыба, вытащенная из воды, Иван хватал ртом воздух. Было от чего потерять дар речи: три пары добрых глаз, три обаятельные змеиные рожи (причем средняя в очках Versus), тревожно смотрели на Ивана. В правой трехпалой лапе с когтями, небольшая мятая алюминиевая кружка, литров на двенадцать.
- Ну, вот и славненько! Через часик выставим тебя, то есть твой скелет… тьфу ты, твою скульптуру в поле… - строенным голосом пророкотал Змей Горыныч.
- А как же… на смертный бой? – выдавил из себя Иван.
- Да брось ты, Ванюша! Какой такой смертный бой! Ты что, так и не понял, в чем твоя миссия?
- Наверное, я сошел с ума? – Иван начал безудержно хохотать, - я сошел с ума, я сошел с ума! Нет, это совсем из другой "оперы". Дамы и господа, прослушайте фрагмент арии Бизе из оперы Кармен!
Змей Горыныч по очереди набрав в каждый рот воду из кружки, "фукает" ему в лицо. Иван мгновенно осекается, стоит мокрый с ног до головы.
- Ну что, пришел в себя? – наклонив две крайние головы в сторону, Горыныч снимает очки со средней и начинает ковырять дужкой очков в ухе.
- Доцент Княжинский? Иван Степа… Семенович? – выдыхает догадку Иван.
- Ну, слава Богу, дошло! – пошли выносить "творение".
В проеме грота, украшенного костями лошадей, забрезжил рассвет.
Змей Горыныч, "сев на хвост", словно старый растолстевший кот, смотрит наружу. В довершение схожести с котом, Горыныч так же подергивает кончиком хвоста. Рядом стоит обалдевший Иван. Открыв рот от удивления, Иван смотрит на отчаянных летописцев осматривающих "поле боя". Те, словно при артобстреле, короткими перебежками пробираются меж кустарника, царапая что-то заостренными палочками в своих берестяных грамотах.
Гаснет последняя звезда. Как по команде, выход подергивается прозрачной "пеленой", она мерцает, колышется.
- Ну, все Ванюша! Пора прощаться… - Горыныч поднимается, идет к выходу.
Проходит сквозь мерцающую пелену. Так в замедленной съемке прыгун с трамплина входит в воду, с той лишь разницей, что строго по плоскости, разделяющей выход из грота, Горыныч просто исчезал. В то время, когда подергивающийся хвост со страшным шипом на конце еще оставался в туннеле, сквозь мерцающую "пелену" показалась голова лысоватого мужчины средних лет в очках "Versus" . Виновато улыбаясь и не поднимая глаз, "голова" молвила: "Ванюша! Богом молю! Ты, конечно, разозлишься на первых порах, но… не дай злости перерасти в ненависть, пустить ее в сердце. Иначе, случится беда!"
Лишь только хвост исчезает за "пеленой", голова втягивается обратно. "Мерцание" с электрическим треском тухнет.
- Меня, аспиранта, надежду отечественной науки… подставили как лоха! – строенным голосом пророкотал Иван, - ну, теперь держитесь!
Змей Горыныч, привыкая к новым ощущениям, выполз из грота. Встает во весь рост, поднимает головы вверх и ревет, рокочет в три глотки.
Летописцы, словно испуганные тараканы, кинулись в разные стороны подальше от кургана.
Поводя головами из стороны в сторону, сверху вниз, Змей Горыныч начинает "плеваться" огнем. Так как летописцы никогда не видели, как действует огнемет, из-под их заостренных палочек появились строки, над которыми до сих пор бьются ученые-историки многих стран.
Вспыхнула трава, загорелись кусты. Вороны, словно "подбитые" в воздушном бою "мессершмидты", градом падали на землю.
На поляне "пир горой". Баба Яга привычно режет сало, хлеб, чистит картошку "в мундирах".
Соловей Разбойник разливает самогон в мятые кружки. За лесом, в вечернем небе, сверкают сполохи, всюду зарево пожаров. Рокот обиды, рев ярости и ужаса "висит" в вечернем воздухе.
На небе начали "проклевываться" первые звезды. Месяц присоединяется к пиршеству.
- Ну, вот, свершилось! – проговорила Баба Яга.
- Да, уж! – соглашается с подругой Соловей Разбойник, - вот и заместилась еще одна из виртуальных сущностей этого сказочного мира материальным телом, душой, судьбой…
- Дурак, он и есть дурак! – изрек Месяц, - интересно, за кем следующим придут?
- Там, на кафедре "пространства и времени" решат, - скривившись от выпитого самогона, проговорил Соловей Разбойник, - но я, как истинный джентльмен, уступлю место даме.
Баба Яга, жеманно отставив мизинец, делает глоток из кружки.
-Спасибо, Солвей Рахманович, ты как всегда добр и галантен, но… думаю, придут за Сивкой Буркой, теперь дежурств в виртуальном теле Змея не будет, возить некого.
Сивка Бурка потупив взгляд, мямлит: "Друзья, мне будет вас не хватать, без лукавства!"
На глазах всех присутствующих наворачиваются слезы.
- А там, после выполнения своих миссий, встретимся…. Надеюсь, эти два года абсолютного времени, проведенных здесь, в нашей реальности окажутся двумя неделями, согласно расчетов…, - дрожащим голосом проговорила Баба Яга.
Подносит к гудам Сивки Бурки кружку, тот с удовольствием выпивает.
- И я вернусь такой же молодой, - смеется, - тридцатилетней привлекательной женщиной.
Целует Сивку Бурку меж глаз.
- Ведь я тебя, Сеня, всю жизнь любила,… страдала…. Может у нас с тобой все наладится и мы забудем наш дурацкий развод после санатория?
- Извини, Клава, поговорим об этом потом, после… после выполнения своих миссий.
Месяц добродушно покачивал своими рожками, грустно улыбается.
- Все у вас наладится! Дай-то вам бог!
Друзья повторяют еще по "одной", потом по "второй". Встают, идут навстречу, проходят сквозь друг друга и расходятся в разные стороны.
ЭПИЛОГ
Читатель швыряет рукопись в сторону.
- Бред какой-то! Раз они прошли сквозь друг друга, как мог сидеть материальный Иван на виртуальном коне? И вообще! Нет, тут что-то не так!
Читатель блаженно растягивается на садовом диванчике, закидывает руки за голову. Через легкую москитную сетку смотрит на Месяц. Тот в свою очередь с интересом наблюдает за Читателем.
Живописный уголок дачи, в котором стоит диванчик, тишина, свежий воздух, звездное небо, навевают сон. Глаза читателя закрываются, дрёма окутывает его.
- А Вы серьезно думаете, что все окружающее реально? – спросил Месяц.
Читатель от неожиданности "вскидывается".
- Конечно! Какие могут быть сомнения! Все реально, осязаемо, обоняемо…, - смеется в захлеб, - вчера получил гонорар, сходили с ребятами в ресторан, "погудели" знатно. Помирился с любовницей, насладился зрительными, осязательными, обонятельными чувствами… какие могут быть сомнения?!
- Ой, ли! Реальны они были, как вы думаете?
-Конечно! Вот сейчас…, - хлопает по диванчику, водит рукой по сетке, смотрит на Месяц, втягивает носом воздух, - прелесть… я чувствую, значить существую!
- Как Вы наивны. однако!
В свете Месяца, на мягкой кочке лежит Читатель, поглаживает траву под собой, трогает густую паутину, как кокон окутывающую его. Бледно-зеленые Кикиморы водят хоровод вокруг него, смеются беззубыми ртами.