ЛОСКУТ

1.

Члены моей семьи: бабушка, мама, брат мамы, собака и кот, жили в то время, в девятиметровой комнате коммунальной квартиры, на втором этаже.
Собаку - красивая лайка белой масти, с фиолетовыми глазами, звали Топка. Назвали ее так потому, что дядька с соседней улицы хотел ее утопить, а мама и ее брат отобрали у него этого щенка и притащили домой.

Кот был знатный, - величали его Лоскут, - размером с маленькую рысь, примечательного окраса, хвост-колбаска. Определить одним словом масть не возможно: все цвета радуги имели место быть, эдакое чудовище из цветастого лоскутного одеяла, оттого и имя к нему такое приклеилось – Лоскут. Бабушкина сестра, Ната, утверждала, что кот - редкой породы, голубых кровей, из благородных. Никто и не спорил, она-то и подарила его бабушке.

Став взрослым, Лоскут изумлял всех своим размером, окрасом и свирепостью, превратился в шпану-драчуна, характер имел злобный и вороватый, пользовался авторитетом среди местного кошачьего населения.

Собака и кот появились в семье, приблизительно в одно и то же время, когда оба были щенячьего возраста. Лоскут, уже в младенчестве, трогательно заботился о Топке, а когда подрос, мужественно защищал на улице от воинствующих кошек, которые норовили вцепиться когтями в Топкин нос.

Пока Лоскут и Топка были в юном возрасте, они совместно участвовали в разных безобразиях. Решила бабушка однажды сделать наливку из вишни. Когда наливка «настоялась», налила ее в бутылки, а ягоды выложила в миску и оставила их на подоконнике. Как только она вышла из комнаты, животные оказались около заветной миски, которая давно привлекала их внимание. В мгновение ока, они слопали всю «пьяную вишню», после чего, со счастливыми мордами, еле-еле передвигаясь, вышли во двор, свалились под деревом и спали в обнимку несколько часов, как убитые. Пробудившись от глубокого сна, они оба, плечом к плечу, предстали перед грозными очами бабушки.

- Ну-у, что-о? Воры ,пакостники, пьяницы! – гневно начала она. За вишню, с которой собиралась испечь пирог, было обидно. Топка свесила голову на бок и высунула язык. Лоскут, не мигая, сидел, как истукан. Рассмотрев эти паскудные рожи, бабушка, сдерживая смех, продолжала допрос:

- На что намекаете? Может, опохмелиться желаете, дурьи головы. Все сожрали, с косточками, что с вами будет - не знаю! – Лоскут вильнул хвостом, сдвинулся с места и побрел к пустой мисочке, из которой они с Топкой пили воду. Топка лизнула бабушке руку и отправилась вслед за Лоскутом.
- Эти гадюки выпили полтора литра воды, я думала, что они лопнут. – Рассказывала бабушка позже соседям и своим домочадцам.

2.

Рядом с домом был продуктовый магазин. Между двором магазина и двором дома возвышался сплошной дощатый забор, метра два высотой. Был зафиксирован факт кражи Лоскутом из магазина батона колбасы.
- Выдрессировали засранца! И себя накормит, и хозяев голодными не оставит, - злобно прошипела соседка с первого этажа, наблюдая, как Лоскут, «обливаясь потом» тянет толстенную колбасину через забор. Дождавшись, когда котяра спрыгнет на землю со своей добычей, она попыталась ее отобрать . Успехом акция экспроприации не увенчалась. Лоскут отстоял то, что он с таким трудом «наохотил». В воспитательных целях противника оцарапал ему руку; слегка пугнул своим видом, для чего шерсть поднял дыбом и оскалился страшнее вампира. Соседка с тех пор Лоскута обходила стороной, говорить начала, слегка заикаясь, а с бабушкой здоровалась раз по десять в день, почему-то.

Как-то, летней ночью Лоскут забрался к соседям через окно в комнату на первом этаже. На подоконнике стояла кастрюля с супом. Кот-ворюга отодвинул крышку, выловил мясо, слопал его, задвинул крышку и ретировался на улицу. Ксения Ивановна, которая жила в этой комнате, с умилением наблюдала, как Лоскут наслаждается едой, сидя над кастрюлей на задних лапах, держа в передних мясное лакомство.

На следующее утро она рассказала:
- Слышу сегодня ночью, какие-то стра-а-нные звуки. Ну, думаю, опять воры! Паразиты! Открываю один глаз, и что я вижу…, - начала свою повесть Ксения Ивановна, встретив бабушку во дворе. Говорила она, как обычно, медленно, басом, с большими паузами, постоянно на что-то отвлекаясь. Начав свой пламенный рассказ, Ксения Ивановна, замолчала и полезла в карман за папиросами. Закурив вонючую папиросу, заговорила: - А погода сегодня чудесная….

- Что? Что Вы увидели-то? Не тяните кота за хвост, скажете Вы, наконец, что это было? – прервала бабушка, пытаясь вернуть ее мысли к ночному происшествию.
- Ну да, я увидела вашего Лоскута. Сидит, и так интеллигентно, аккуратненько кушает…
- Как это «ку-ушает», он что, опять что-то из магазина притащил? А воры?

-Да, ну вас! Сбила ты меня с мысли. Разве я говорила, что воры залезли…, это я так подумала, когда что-то зашебуршилось. Лоскут это был ваш, а кушал он мясо из кастрюльки . И какая умница: покушал, задвинул крышку лапкой и тихонько-тихонько выпрыгнул через форточку на улицу. Незаурядного ума животное! Незаурядного!

Животное «незаурядного ума» обозначило себя рядом с разговаривающими. В зубах оно держало крысу. Лоскут положил ее перед Ксенией Ивановной , сел рядом на задние лапы, выпятил пузо вперед, как бы ожидая похвалы и поощрения за заслуги.

- Ты меня признал! Идем ко мне в гости, я тебя угощу! - пробасила она, и наклонилась, чтобы погладить кота.
- Осторожно, он не любит, когда его гладят посторонние. Может укусить, - воскликнула бабушка, с удивлением наблюдая, как Лоскут скорчил жуткую морду, и сцепив зубы, терпит почесывания за ухом.
- Какая же я посторонняя, я ему как мать родная. Пойдем со мной, дружок, я тебе вкусненькое припасла, - приговаривала Ксения Ивановна, направляясь к дому. Лоскут отряхнулся, как если бы он вылез из воды, и, вихляя задом, прихватив крысу, отправился за ней следом.
- Вот, шпана! За кусок колбасы, родину продаст. – Пробормотала бабушка себе поднос. - Он ей суп испортил, а она ему – «вку-у-ссненькое»

3.

Дом, в котором жили наши герои, находился в Слободском переулке, в двух шагах от Лефортово. Сегодня таких домов в Москве уже не осталось: постройка усадебного типа, построен при «Царе Горохе». Фасад выходил на проезжую часть переулка, а вход на первый и второй этажи был со двора. Во дворе – два палисадника и маленький вишневый садик. Опекала этот садик тетя Оля, почтенная старушка-божий одуванчик, всеобщая любимица и миротворец. Жила она в деревянном флигеле с резными ставнями,

Чтобы попасть на второй, нужно было прошагать двадцать пять ступенек вверх по галерее, метра два в ширину. Слева стена с окном, разделяющая галерею и кухню, справа – сплошная деревянная стена с длинным окном наверху, «смотрящим» во двор, впереди площадка и чулан. Чулан использовался, как коллективный холодильник жильцами второго этажа.

Итак. Летним солнечным днем бабушка, развешивала выстиранное белье во дворе. Вешала она его на веревку, которая была натянута между деревьями, растущими рядом с домом со стороны галерейной стены. Лоскут сидел на дереве, некоторое время наблюдал за бабушкой, а потом сиганул на стену дома, распластался и по-пластунски стал быстро-быстро подбираться к окну. Не успела бабушка сказать и «Ах», как он скрылся из поля ее зрения, перебравшись в чулан через приоткрытое окно.

- Вот, паршивец! Опять, замыслил какую-то шмазь сотворить, - подумала бабушка и отправилась домой. Поднявшись на площадку второго этажа, постояла, некоторое время, около чулана прислушиваясь,. Оттуда не доносилось ни звука.

Часа через два, бабушка, находясь в своей комнате, услышала громоподобный голос соседки Нюры, по прозвищу Кувалда:
- Ну, паразиты! Придете домой, поотрываю бошки!
Бабушка вышла на кухню, где бушевала Кувалда.
- Нюра, что случилось?
- Юль Якльна, ну ты подумай! Сварила холодец на ужин для всей семьи, поставила в чулан, чтоб застыл. Так эти гады, Лешка и Борька, сожрали его втихоря, вымыли тарелку и поставили обратно. Понравилось бы тебе такое? Я ж для всей семьи старалась! Ну, ладно, Борька - пацан, а Лешка то – взрослый мужик. Ни стыда, ни совести! Убью, обоих!
На кухню, через окно со стороны галереи, ввалился Лоскут. Еле-еле, передвигая лапы, поплелся в сторону комнаты, сел, раскачиваясь из стороны в сторону, около двери и закрыл осоловевшие глаза. Лоскут заметно увеличился в размерах: свое раздувшееся пузо, он, буквально, с трудом волочил по полу.
Бабушку осенила догадка, кто реально побаловал себя холодцом, однако, даже под страхом смерти, она не решилась бы высказать ее вслух при Кувалде.

4.

В потолке на кухне был люк, через который можно было попасть на чердак. Так как дом строился при «Царе Горохе», а годов с тех пор прошло не мало, то и хламу разного там накопилось немерено. Хлам был складирован в дальнем углу, а освободившееся пространство использовалось для просушки стираного белья в дождливую погоду. Выйдя из комнаты на кухню, мама увидела открытый люк на чердак, из которого свешивалась морда Лоскута. Кто-то из соседей забирался наверх, а когда спустился вниз, лестницу убрал, а люк закрыть забыл. Как туда попал Лоскут, неизвестно, теперь же он примерялся, как бы ему половчее спрыгнуть вниз. Почти под самым люком, чуть левее, стояла кухонная плита, а на плите кастрюля, в которой соседка Римма Константиновна (поет в клубе перед началом киносеанса, местная знменитость, красный капот с рюшами, вставная челюсть с изяном в конструкции, видимо, по этой причине выпадающая в самый неподходящий момент), что-то помешивала. Морду Лоскута, у себя над головой, она не видела. И, Слава Богу! На башке у кота была растрепанная детская бескозырка из соломки, с черной ленточкой на ободке, на которой написано белыми буквами «ГЕРОЙ», а в зубах какой-то шнурок.

Мама решила помочь Лоскуту, подошла к люку, протянула обе руки вверх и сказала:
- Ну, прыгай ко мне. Я тебя поймаю.
У Лоскута был другой план. Осуществил он его в два этапа: прыгнул сначала на плечи Риммы Константиновы, а потом на пол. У соседки от неожиданности открылся рот, выскочила вставная челюсть и шмякнулась прямо в кастрюлю. Мама и Римма Константиновна, испуганно уставились на Лоскута, который сел напротив них в позе пингвина : на задних лапах, опустив передние вдоль туловища, выпятив вперед огромный живот. Шляпа съехала ему на глаза, а он вертел головой из стороны в сторону, пытаясь от нее избавиться. В это время открылась дверь и на пороге кухни появилась бабушка с хозяйственной сумкой.
Зацепившись ногой за порожек, стараясь удержать равновесие, она отпустила дверную ручку. Тяжелая дверь с доводчиком моментально захлопнулась, ударив бабушку по спине. Она, буквально, ввалилась в кухню и наступила коту на хвост. Оглашено заорав, Лоскут выскочил через кухонное окно, пролетел через лестницу галереи, преодолел еще одно окно и прыгнул на дерево во дворе. Он хотел попасть на дерево, но промахнулся, свалился на Топку, которая блаженствовала под деревом, прячась от жары, и ни о чем плохом не думала. От неожиданности, Топка стала бегать кругами по двору и остервенело лаять, что, в общем-то, было для нее не характерно. Лоскут бегал за Топкой и тоже орал диким голосом, возможно, пытаясь объяснить ей, что он случайно упал, а вообще то ничего страшного не произошло.

«А-А-А-А» кричали «не своими голосами» обезумевшие женщины: бабушка, стоя на коленях, Римма Константиновна, вылавливая челюсть из кастрюли, и мама, присев на корточки. Из комнаты выскочил сосед Сергей-милиционер. На нем были надеты: форменные темно-синие галифе, сапоги и фуражка. В руках у него был пистолет.
- Руки вверх! Стоять на месте! Стрелять буду, - гаркнул он, обалдело, уставившись на безумно кричащих женщин.
Открылась дверь комнаты и на кухне появилась с поднятыми руками Анна Павловна, еще одна соседка по квартире.
- Сдаюсь, - дрожащими губами прошептала она, и плавно опустилась на табурет, который стоял около двери в ее комнату.
- Товарищи, товарищи, - раздался детский голосок.
- Совсем, ополоумели, - сказала бабушка, пытаясь подняться с колен.
- Ребенка перепугали. Убери ты свою царь-пушку, что ты в нее вцепился, как клещ. Без порток, а в шляпе. Чего полуголый то выскочил, что за тревога такая приключилась, - выговаривала она Сергею-милиционеру, направляясь к ребенку.
- Яшенька, маленький мой, не бойся. Римма, хватит болтать ложкой в кастрюле, иди к ребенку. Ой! Опии-исался. А, вот и мамочка.
- Эх, товарищи, товарищи,- расплакался малыш от обиды, что с ним случилась такая оказия.