Слишком поздно. Алешка со всех ног бежал к дому от садика, где полыхала уже объятая пламенем деревянная веранда. Они заметили пожар случайно: пошли с Серегой и Антоном погулять на свое козырное место, как они его называли. Козырное место представляло собой избушку на курьих ножках, довольно высоких, внутрь которой можно было попасть по деревянным ступенькам, пристроенным к ней. Забравшись в нее, можно было долгие минуты наблюдать из широкого окна, как садится за пятиэтажками солнце, а потом, когда оно уже совсем скроется, играть в легком сумраке в пятнашки. С избушкой это было намного интереснее, потому что в нее был один вход – по ступенькам, и два выхода – через переднее и боковое окна, откуда приходилось спрыгивать, чтобы сэкономить время и не быть заляпанным. Потом можно было присесть на одну из лавочек, что пристроились
рядом с избушкой, и, попивая пепси-колу из заранее припасенной двухлитровой бутылки, наслаждаться обдувающим вспотевшие тела вечерним ветерком и бурно обсуждать игру и другие важные вещи. Благодать.
На этот раз до избушки они не успели дойти. Едва они вошли на пустынную территорию садика, как увидели пожар. Пламя только начинало заниматься: видимо поджигатели всего минуту-другую назад совершили свое грязное дело. Вокруг не было видно ни души. Алешка сразу же предложил бежать к дому и сообщить родителям, чтобы те позвонили пожарным, но ребята отказались, мотивируя это тем, что у них болят ноги после вчерашних пятнашек. Да, наверное, так оно и было, вот только час спустя они уже носились по футбольному полю, что находилось рядом, с невообразимыми для биологов и физиков скоростями: и куда только подевалась вся боль в ногах?
Но Алешка рос честным малым, он не мог поступить так же, он бежал. Добравшись, наконец, до девятиэтажки, где на восьмом этаже находилась его, а точнее, его родителей квартира, он юркнул в подъезд.
В ответ на звонок дверь открылась, и в проеме появился отец.
- Пап, там пожар в садике, веранда горит! – выпалил Алешка с порога, прикрывая за собой дверь.
-Знаю, уже вызвал пожарных – сухо сказал отец.
-Как же ты узнал, Пап? – удивился Алешка.
-Видел в окно – так же сухо отвечал тот.
-А, ну ладно, я пойду тогда еще погуляю, хорошо?
-Иди, иди – в его голосе Алешке послышались какие-то странные интонации, которые он никогда прежде не замечал. Он вышел в подъезд, а отец так и остался стоять перед захлопнувшейся дверью, рассеянно глядя в одну точку на ней. Наконец, он запер ее, провернув два раза рукоятку замка, вышел в залу и сел на диван, обхватив голову обеими руками. Он действительно видел в окно пожар. Видел он и то, как от пустынной территории садика, даже рядом с которой не было абсолютно никого, бежал Алешка.
***
Алешке шел всего лишь восьмой год, он только-только успел закончить первый класс начальной школы. Вся жизнь у него была еще впереди, все двери перед ним были открыты.
Родители пока не определились, на какой путь им лучше направить своего сына. Мать хотела, чтобы он стал адвокатом, отец голосовал за переводчика или дипломата.
На учебном поприще дела у Алешки шли совсем не плохо. Он уже не только абсолютно грамотно и довольно быстро писал по-русски, но уже освоил и нехилую часть азов английского языка. И как он сам утверждал, эти вещи ему очень нравились.
Сейчас были летние каникулы. До полудня Алешка занимался дома выполнением заданий, которые давали ему родители. Это были либо несложные переводы текстов, либо просто чтение каких-нибудь рассказов и последующий их пересказ, либо что-нибудь еще очень полезное для неокрепшего ума семилетнего мальчишки. Он делал успехи не по дням, а по часам. После обеда Алешка радостно отправлялся гулять с закадычными друзьями: Серегой и Антоном. Серега жил в соседнем подъезде, а Антон - в соседнем доме. Зайдя сначала за Серегой, он вместе с ним направлялся за Антоном, а потом они все втроем шли либо на свое козырное место, либо еще куда-нибудь для разнообразия. Несколько раз они ходили к реке, что текла за городом, и, стоя на мосту, наблюдали, как рябят-сверкают на ее поверхности яркие солнечные блики. Любили они и пройтись по железной дороге, где поезда ходили не особо часто, но и не очень редко. Дойдя по этой дороге до железного моста, под которым висели двумя рядами железные кабинки, предусмотренные, судя по всему, на случай ремонта, ребята останавливались и дожидались, когда задрожат рельсы, раздастся предупреждающий гудок тепловоза, а вдалеке покажется поезд, грозно несущийся прямо на них. В этот момент они как по команде влезали в одну из кабинок, и, получая удовольствие от оглушительного грохота колес, смотрели на поезд снизу. Благодаря грохоту они не слышали душещипательных нецензурных речей машиниста.
Так проходило обычно их лето. Они были детьми, они были счастливы.
Это лето оказалось ничуть не хуже: почти каждый день стояла ясная солнечная погода, и прогулки совершались каждый день, как по расписанию.
***
После того, как Алешка рассказал отцу о пожаре, он вновь направился к садику. Но на полпути увидел парней на футбольном поле: они играли в футбол трое на трое. Кроме Сереги и Антона, он больше никого не знал, но решил присоединиться и стал играть за проигрывавшую команду, куда входили также его друзья, и еще какой-то неизвестный паренек. Алешка встал в ворота, игра продолжилась, счет был два-три. В футбол он играл довольно неплохо, особенно вратарем, и через полчаса, им удалось сравнять счет: неизвестный паренек забил третий гол.
Вратарь-противник, довольно увесистый бугай для своих лет десяти, взял в руки мяч, неспеша подошел к воротам, где стоял Алешка, красивым баскетбольным движением закинул в них мяч и безапелляционно заявил:
- Четыре-три!
Неизвестный паренек, который был младше, как минимум на три года, подошел к нему вплотную и задал провокационный вопрос:
- А ты не оборзел?
-Ого, какие мы яростные - поддался на провокацию бугай и со всей дури ударил парня в подбородок, так что тот мгновенно упал навзничь и теперь неподвижно лежал на истоптанной поверхности поля. Из носа интенсивными толчками хлестала кровь. Но бугаю, видимо, показалось мало, и он для верности еще пару раз, теперь уже с ноги ударил в живот неподвижное тело, затем поднял мяч, и вразвалочку, что-то насвистывая, спокойно ушел с поля. Как только Алешка пришел в себя, то заметил, что на поле уже никого, кроме побитого неизвестного паренька, не было. Он подошел к валявшемуся, присел на корточки и тихо спросил:
-Эй, ты живой вообще? – для большего эффекта он потрепал парня по щеке.
Тот тихо застонал, как алкаш после глубокого похмелья, потом попросил помочь подняться.
-Ты чего вытворяешь сученыш? – послышался чей-то грубый голос – Да я тебя, падла, урою и прямо под воротами похороню!
С этими словами какой-то мужчина средних лет подбежал к Лешке, схватил его за куртку и опрокинул на землю.
-Влад, с тобой все в порядке? Кто тебя так, он?
Влад забормотал что-то нечленораздельное и энергично закивал.
- Ну, сука, учти – сказал, обращаясь к Алешке, отец Влада - твои предки теперь до самой смерти на меня ишачить будут, а потом и тебя в обиде не оставим.
С этими словами он поднял Влада на руки и заботливо понес домой.
Лешка лежал на земле, не шевелясь, не в силах поверить своим глазам и ушам.
Придя домой, он в подробностях поведал эту историю отцу. Держался он довольно хорошо, рассказывал все четко и по порядку, на вопросы отвечал кратко и точно. Бог знает почему, но отец ему не поверил. Он не стал предпринимать никаких мер, попросил только Лешку, чтоб он матери ни слова о случившемся не говорил. Лешка пообещал, что не будет.
Отец лежал на кровати, положив под голову две подушки, надев очки и выставив перед глазами обе руки с зажатой в них книгой. Но он не читал, нет, он никак не мог избавиться от навязчивых мыслей. Точно такие же, как у него или подобные им были сейчас мысли и у мамы Лешки, которая уже больше десяти минут мыла одну и ту же тарелку на кухне. Она уже знала о пожаре. Она, как и ее муж, полагала, что поджигатель ни кто иной, как их сын. Муж не хотел ее расстраивать еще больше и сообщать о последнем событии, произошедшем с ним.
Влад впоследствии так и не отказался от показаний, настаивая, что избил его именно Лешка. Серега и Антон заявили, что не знают, как оно было на самом деле, потому что якобы ушли с поля до начала драки. Слава богу, переломов у парня не оказалось, побои зажили быстро как на собаке. Дело кончилось благополучным забвением.
***
- Это тебе, Настя! – сказал Алексей – поздравляю с Днем Рождения! Всегда оставайся такой же красивой – и он протянул ей коробочку, повязанную пестрыми ленточками.
Настя распаковала подарок, там оказались красивенькие наручные часы.
-Спасибо, Леша – зарделась Настя – очень красивые часы, спасибо.
День рождения был в самом разгаре. Одноклассники болтали и веселились. Через полчаса пропали часы, подаренные Насте. Она немедленно стала их разыскивать. Другие одноклассники при сем процессе только загадочно улыбались. Алексей никак не мог понять, в чем причина этих идиотских ухмылок.
-Леша, посмотри под столом, пожалуйста, может быть, туда упали – попросила Настя.
- А ты лучше вспомни хорошенько – начал, было, Алексей, заглядывая под стол, и не смог сказать больше ничего: из его нагрудного кармана выпали часы. Он сначала почувствовал это, а уже потом увидел.
- Не ожидала я от тебя, Алексей – едко сказала Настя после продолжительной паузы, подняв и бросив часы Лешке под ноги, а затем ушла к себе в комнату, оставив гостей наедине со столом.
Артем от души смеялся, наблюдая за этой сценой. Ничего более веселого он в своей жизни еще не видел.
Алексей оделся, вышел на улицу, и побрел по морозному городу, сам не зная, куда и зачем.
Ему нравилась Настя. Очень нравилась. Но, к сожалению, не только ему, иначе не случилось бы этого забавного для кое-кого случая.
***
- Алексей, я тебя, последний раз спрашиваю, где ты взял этот калькулятор?
-Да нашел я его, пап! Оглох что-ли? Нашел, понимаешь, нашел! На улице! Нашел, поднял, положил в карман и принес домой. По-моему, это понял бы даже осел.
-Ты, Алеша, с отцом так зря разговариваешь. Отец тебе добра желает, хочет, чтобы из тебя толковый человек вышел, а не какой-нибудь там…карманник.
- Папа, ты что-то хочешь этим сказать? Это, я так понимаю, тонкий намек? Так?
- Нет, не намек – уже другим, виноватым голосом сказал отец - Не бери в голову, глупости это. Сорвался, извини.
-Да, ничего, пап, всякое бывает – тоже смягчившись, сказал Алексей и ушел к себе в комнату.
***
Не знал Алексей, что давно он уже мчался не в ту сторону, что нужную дорогу занесло и скрыло под снегом, что вместо нее появилась другая, ведущая совсем не туда, куда ему было нужно. Не знал, что в конце пути увидит он не то светлое завтра, к которому так стремился, а темную непроглядную мглу, и тогда назад дороги уже не будет. И тогда нельзя будет уже отыскать ту истинную тропу, по которой ему надлежало идти. Но тот, благодаря кому пропала прежняя, настоящая дорога, и благодаря кому появилась дорога, ведущая в пропасть, сам не ведал, какую медвежью услугу оказал путнику.
С каждым днем недоверие родителей к Алексею росло и достигло уже поистине невероятных размеров. Они стали подозревать его буквально во всем. Если у мамы пропадали деньги, сначала спрашивали у Алексея, не брал ли он. Получив отрицательный ответ, переспрашивали, точно ли он в этом уверен, или еще раз подумает. В конце концов, Алексей находил мамин кошелек где-нибудь за стиральной машиной и молча возвращал его ей. Мама божилась, что клала последний раз кошелек на журнальный столик, и за стиральной машинкой он ну никак не мог оказаться. Алексей не оправдывался, он уже устал это делать, и знал, что толку от этого все равно никакого не будет. А молчаливое недоверие между тем все росло и росло, как снежный ком, пущенный под откос. Родители, вдруг, стали убежденными, что Алексей их – прирожденный преступник. Но они все же любили его, и потому с каждым днем все больше боялись за его судьбу.
Но время шло, мелькали дни, летели ночи, и вот настала пора выпускных экзаменов в школе. Настало время принять самое главное решение в жизни, принять его, отдавая себе отчет, что оно окажет самое большое влияние на всю его дальнейшую жизнь. Алексей хотел поступить на филологический факультет московского государственного университета. Родители бы тоже были не против этого, но они боялись оставлять его одного во взрослой жизни, они были уверены, что, став самостоятельным, он обязательно наделает бед. Они не знали, что это могли быть за беды, но какое-то смутное предчувствие не покидало их. И они не ошиблись.
Невидимыми нитями протянули они свои мысли к жизни своего сына. И малейшее колебание этих нитей сопровождалось колебанием его жизни. Вот только не колебались последнее время нити. Все крепче становилось их натяжение, все сильнее тянули они за собой чью-то судьбу, не оставляя никакой свободы выбора своей жертве, скованной этими крепкими, не рвущимися нитями.
Алексей сдал вступительные экзамены без особых проблем, поступил на бюджетное отделение университета и поселился жить в общежитии. Проблем с учебой у него не было ровным счетом никаких, все давалось ему как-то легко, как-то само-собой. Иногда у него даже возникало ощущение, будто все то, чему его здесь теперь учили, он уже знал когда-то, вот только позабыл немного. И он ходил на лекции лишь для того, чтобы освежить эти знания в памяти. Ему не нужно было, как остальным, сидеть часами за учебниками и зазубривать материал. К экзаменам он почти не готовился: ему достаточно было лишь один раз просмотреть мельком содержание лекций, для того чтобы информация в его голове могла прийти в порядок, и он уже был готов к любому вопросу. У него была феноменальная память и не менее феноменальный талант. Четверок, у него естественно не появлялось, не говоря уже о тройках или несдачах.
Отношения в университете с одногруппниками не сложились. Не сложились они и с соседями по комнате. Все считали Алексея несколько непонятным, странным, а самое главное, себе на уме. Этот человек способен на многое ради достижения своих целей, он опасен. Он не такой как все, он своей скрытой хитростью может смести все, что угодно и всех, кого угодно. Но он еще и непонятен, непредсказуем, а потому вдвойне опасен. Прямого человека, будь он хоть последней сволочью, видишь насквозь. А этот - скрытая сволочь. Это такой человек, что смотришь ты на него и думаешь – вроде и не сволочь, а другой раз глянешь – ну вылитая сволочь!
Такое мнение сложилось об Алексее у окружающих его людей. Нельзя точно назвать причину такого отношения, можно только ее предположить. Возможно, свою роль здесь сыграла зависть. Ведь люди никогда не любят тех, кто хоть чем-то их лучше. Им нужно чувствовать свое превосходство над человеком, иначе они перестанут с ним общаться, если, конечно, на то не возникнет какой-нибудь необходимости. Кроме того, они никак не могли раскусить его характер напрямую, он никак не поддавался их классификации, был ни на что не похож. Да к тому же, Алексей был очень добрым человеком и все всем прощал. А этого только и нужно было этим недолюдям. Им только подай дурачка, которого можно безнаказанно опустить, унизить, оскорбить, чтобы потом завтра, как ни в чем ни бывало, сказать ему:
- Привет, брат, как поживаешь? Не найдется денег занять?
-Конечно, найдется…
Таким образом, они его ненавидели, но при этом преспокойно им пользовались при необходимости. Что ж делать, такова уж природа человечьей породы. Кто-нибудь будет публично с пеной у рта кричать о поголовном втаптывании в грязь принципов, но если ему вдруг станет выгодно, то он в тот же день пойдет и втопчет собственные принципы в грязь, и втопчет их даже с неким упоением, но при этом будет считать, что сделал единственно правильный выбор.
Наверное, какие-то такие причины всеобщего неприятия к Алексею имели здесь место. Как бы то ни было, совершенно точно одно: никогда не был Алексей, тем, кем они его считали. Не был, и никогда не стал, хотя, наверное, мог бы при определенном стечении обстоятельств. Но один случай переменил навсегда ситуацию, поставил крест на дальнейшем развитии событий в этом направлении.
***
На третьем курсе начал он поторговывать травкой. Как-то само-собой так получилось, он даже не успел толком понять, как именно.
А началось все со встречи с его бывшим одноклассником, Николаем Савельевым, который тоже каким-то образом оказался в Москве. Приятели погуляли по Красной площади, по Арбату, зашли в кафе, выпили стакан-другой пива. И Николай предложил Алексею подработать. У Алексея не было недостатка в деньгах, благо родители были не бедные. Но ему было неприятно, что он висит у них на шее, ему хотелось самому зарабатывать себе на хлеб. Он согласился.
Сначала дело шло не очень широкомасштабно, но постепенно набирало обороты. И, наконец, уже все общежитие стало оптом и в розницу закупать этот столь необходимый иному студенту товар исключительно у Алексея. И этот его бизнес еще больше убедил окружающих в верности их отношения к нему. Он не особо заботился о деньгах: разбрасывал их направо и налево. От родительской помощи он отказался, сказав им, что нашел себе работу, что там не плохо платят, и что работу эту вполне можно совмещать с учебой. Он лгал, ведь платили ему не просто неплохо, а даже слишком хорошо. Лгал он и насчет учебы: в университете он совсем перестал появляться, предавшись целиком своему небольшому бизнесу и различным развлечениям. Это все помогало ему забыться, отвлекало от мысли о том, что он делает что-то не то, что-то не так. А между тем на доске объявлений деканата появился приказ об отчислении Алексея «за потерю связи с университетом»
Алексей сидел на кровати в комнате общежития, и думал о том, что он скажет родителям, как он будет смотреть им в глаза. Ведь они сделали для него все, вырастили, направили на путь истинный, помогли поступить в университет. А он все это пустил под откос. Угрызения совести не давали ему покоя, из-за них он не мог заснуть этой ночью.
Утром он еще раз отправился в университет, чтобы еще раз убедиться, что это - правда, что он действительно здесь больше не учится. Это было правдой. Такой горькой, но не менее чистой от этого, правдой.
Весь день Алексей пропадал Бог знает где. В общежитие он вернулся в одиннадцатом часу вечера, совершенно пьяный. Он в последний раз поднялся на свой одиннадцатый этаж. Через пятнадцать минут после этого возле общежития уже стояла машина скорой помощи, санитары грузили безвольное тело, два охранника наблюдали за процессом.
- С чего это он так? – спросил равнодушным голосом один охранник другого.
- А я-то, откуда знаю, Саня – подавив зевок, отвечал другой – из-за бабы, наверное.
-Мда – почесал бороду первый – бабы-то суки еще те
***
А в это время отец и мать, еще не зная о страшной новости, пили дома чай, и мать в сотый раз напоминала отцу о том, как цыганка нагадала ей, что сын их в молодости станет преступником и рано умрет.
- Еще раз тебе говорю – в сотый раз отвечал ей отец – выброси из головы этот бред. Он хотел добавить «выброси, пока не стало слишком поздно», но почему-то промолчал.