| егор | Дата: Среда, 2009-06-17, 6:18 AM | Сообщение # 1 |
|
Группа: Удаленные
| …Древний полуразрушенный приемничек, стоявший на Венькином столе, вдруг зашипел, смущенно кашлянул, после чего вкрадчиво сообщил: «Горя-чее солнце… Горячий песок…»
«Прогноз погоды, что ли?» - это было первое, что пришло мне в голову. Действительно, уже вторую неделю стояла страшная жара. Не знаю, может это кому-то и нравилось… Но у меня складывалось такое впечатление, что мои многострадальные мозги вот-вот расплавятся.
«В га-арячей пустыне! Не видно следа!» - голос приемника окреп, усилил-ся.
Господи! И как же люди могут жить в этой самой пустыне?! Даже пред-ставить себе не могу! Тут всего лишь плюс тридцать в тени – и то думаешь, что пришел конец света. Армагеддон, блин.
«Скажи, ка-араванщик, ну где же вода?!» - с легкой хрипотцой – старый, пыльный и забитый мошкой динамик – поинтересовался приемник.
Где-где, блин!.. В Караганде! Хотя нет… Там, наверное, с водой тоже «напряженка». А вот в Сочи… Или в Анапе… Там – да. Эх, сейчас бы туда! Июль. Пик лета. Самое «отпускное» время.
- Ну, что я говорил?! – Веник сияет. Он безмерно доволен собой. Приво-лок вчера этот хлам, который и приемником-то не назовешь, с обыска. И с утра, вместо того, чтобы отправляться на законный отдых после суточного дежурства, старательно его реанимировал. Радио-няня, блин.
Нет бы, поехать за город, на какое-нибудь озеро, поплавать, позагорать… Хотя нет. Загорать Венику категорически противопоказано. Как и у боль-шинства рыжих, кожа у него белая, нежная. Обгорит на солнце мгновенно. Он ведь не просто рыжий – цвет его волос ближе к огненно-красному. И тор-чат они во все стороны. Как бы он ни старался их пригладить, сделать из них какое-то подобие «уставной» прически – даже фиксирующий лак пробовал – все бесполезно. Вот и ходит с таким костром на голове…
- Командир, долго еще мурыжить будешь?.. – подал голос мой «клиент». Это Веник может поехать на озеро. Хотя и не хочет. А я – хочу. Но… На службе я. С девяти до восемнадцати. Обычный рабочий день. И сейчас веду допрос.
- Слушай, ты ведь сам понимаешь – ни хрена вам со мной не обломится! – мне не нравится голос. Развязные, вызывающие нотки бывалого «блатного» густо разбавлены страхом, готовностью «отыграть назад». Неприятная смесь. Пакостная. – Ошиблась старуха. Слепая, видать… Или вообще дура, из ума выжила. А ты, командир…
- Ты тут не тычь! – вскидывается Веник. – Здесь с тобой никто в канаве не валялся! Базар фильтруй, «баклан»!
Моему напарнику очень хочется выглядеть солидным и внушительным. Страшным. Но получается это у него из рук вон плохо. Малорослый, полно-ватый, лицо по-детски простодушное… И – постоянный пожар на голове. Короче, никто не скажет, что это – лейтенант юстиции, следователь Аэро-портовского РОВД. Десятиклассник-двоечник, рыжий хулиган из «Ералаша» - вот первое, что приходит на ум, стоит только взглянуть на Веника.
И мой «клиент» его нисколечко не боится. Но примолкает. На всякий слу-чай. Ни к чему идти на обострение, когда желанная свобода – вот она. В двух шагах. Остается только немного потерпеть в этой тесной душегубке – нашем с Веником кабинете.
И прав он – ничего я не смогу доказать. Ни-че-го… «Нет у вас, мусора, методов на Костю Сапрыкина!..»
Он – не «баклан». Ошибся Веник. Он – просто подонок. Мразь. У «бакла-нов» тоже ведь есть какие-то представления о чести и морали. Пусть своеоб-разные, искаженные до неузнаваемости, непонятные обычному человеку – но есть. А этот…
Грабитель. Специализация – пенсионеры. То есть, в день выдачи пенсий он толкается в почтовом отделении. Высматривает жертву. Побеззащитнее, послабее. Побезопаснее… Как правило, выбор его останавливается на стару-хах, прилично одетых и пришедших без сопровождения родственников.
Потом – «пасет». С отсутствующим видом плетется следом, пока не ока-зывается в подходящем месте. Ну, а там – все просто. «Рывок». И – короткий забег с чужой сумочкой в руках.
За последний год он доставлялся к нам трижды. И трижды его отпускали. На «голом» опознании не арестуешь. И дело в суд не направишь. Тем более что его-то и опознать не всегда могли. Обычный, ничем не примечательный молодой человек – таких в нашем городе тысячи. Постоянно в «несознанке».
А деньги… Деньги не пахнут. И тоже не имеют броских примет. К тому же маман этого подонка – бизнес–леди, дама далеко не бедная и ни в чем не отказывающая своему единственному горячо любимому чаду.
Ему ведь не деньги нужны! Адреналина не хватает! Кто-то участвует в боях без правил, прыгает на «тарзанке», сплавляется в «утлом челне» через пороги горных рек! В милиции, в конце концов, служит. Или – в Чечню, по контракту. А этот…
И придется мне его отпускать в четвертый раз. Знаю заранее. Просто тяну время. Почему?.. А потому, что в коридоре сейчас сидит потерпевшая. Ста-руха, девчонкой пережившая блокаду, вывезенная в нашу далекую от войны область и оставшаяся здесь. Всю жизнь пахавшая, как лошадь, для того, что-бы выделенные ей на старость государством несколько копеек достались вот этой мрази. На пиво и чипсы. И я не представляю, что ей скажу, как посмот-рю ей в глаза… Как буду объяснять свою беспомощность. Господи, каким же уродом я себя сейчас чувствую! Ограбил – этот, а урод – я… Такой вот пара-докс.
Дико хочется курить. Тоже, кстати, один из способов растянуть время. Не спеша лезу в карман рубашки, достаю пачку… Вот же черт! Пачка размокла от пота и две последних сигареты превратились в кашицу грязно-желтого цвета. Ну что сегодня за день такой поганый?!..
- Вениамин Михайлович… - это – Венику, который продолжает увлеченно копаться в хрипящих обломках. Вообще-то его в отделе иначе как «Веником» и не зовут… Но это – между собой. А при посторонних надо соблюдать су-бординацию.
- Да? – поднимает напарник голову.
- Вы еще минут десять здесь будете?
- А что? – Веник насторожился.
- Да сигареты кончились, а курить хочу – аж зубы сводит. Выскочу на па-ру минут?..
- А-а-а! Да не вопрос! Иди, я присмотрю, - Веник понимает все с полусло-ва.
- У меня есть сигареты… - пытается подать голос «клиент». Но я его де-монстративно не замечаю. И не слышу. Игнорирую. И вообще, мне очень хо-чется дать ему в рожу. В хитрую наглую и трусливую рожу. Только нельзя… Как жаль!
В коридоре такая же духота, как и в моем кабинете. Мне навстречу не бро-сается – тянется потерпевшая. В глазах ожидание и… Надежда.
- Подождите еще немного! – я стараюсь опередить ее вопросы, на которые у меня нет ответа. – Скоро закончим.
Какая же я, все-таки, сволочь!.. Ведь даже сейчас, зная, что ничего не бу-дет, я продолжаю поддерживать этот огонек надежды!
Полностью раздавленный собственной ложью, спускаюсь на первый этаж, к кабинетам уголовного розыска. Вообще-то сигарету можно было «стрель-нуть» и у Ниночки Волк – она у нас девушка курящая… Но, во-первых, ку-рит она дамские, тоненькие такие, длинные. Несолидно как-то… А во-вторых… Просить у женщины закурить – это как-то не по-мужски, что ли?..
Поэтому я иду к нашим операм. «Нашим» - это потому, что мы обслужи-ваем одну территорию. Они – ловят, мы – расследуем. То есть, постоянно в контакте. Конечно, ребят может и не оказаться на месте… Опера, как и вол-ка, ноги кормят. Но терять мне, в принципе, нечего…
На месте Костя Самохвалов – старший опер нашего сектора. В его кабине-те – хорошо. Здоровенный напольный вентилятор создает легкий приятный ветерок. А благодаря тяжелым и плотным, наглухо задернутым шторам в по-мещении царит этакий интимный полумрак, заставляющий забыть о том, что на улице сейчас безраздельно царит беспощадное солнце. Маленький оазис в самой середине нашего Уч-Кудука… Так и не уходил бы отсюда.
Вот только Костя – не один. Напротив него, у стола обосновался еще один мужчина. Тип, надо сказать, колоритный… Даже сейчас, когда он сидит, его выбритая голова вровень с моей. А ведь я не такого уж и маленького роста! Не Веник, это точно. Кроме того, его просто много. Руки, толщиной с мою ногу… Ноги, толщиной… М-да… Даже не могу подобрать подходящего сравнения. Клинообразный торс обтянут открытой летней майкой в зелено-коричневых пятнах камуфляжной раскраски. Майка заправлена в той же рас-цветки брюки. Те, в свою очередь, в высокие, начищенные до зеркального блеска «берцы». Терминатор?.. Коммандо?.. Или просто будущий губернатор если уж не Калифорнии, то какой-нибудь области в глубинке нашей стра-ны?..
- Вы заняты, Константин Борисович?.. – оба встречают мое появление с тревожным ожиданием в глазах. Видимо, я попал на встречу с информато-ром…
- Ты один? – «по-еврейски», вопросом на вопрос, отвечает Костя.
- Один… - а какое это имеет значение?!
- Заходи! – машет Костя рукой. – Знакомься! Это…
Перегнувшись через стол, опер звонко хлопает по голому могучему плечу, украшенному синей татуировкой «ВДВ».
- …Мой брат! – вообще-то Костя, насколько мне известно, детдомов-ский… Но «брат» не протестует – только лишь кивает значительно. И пред-ставляется густым хриплым басом:
- Толян!
Моя ладошка просто теряется в его лапе, мощной, как гидравлический пресс.
- Это – Саня! – представляет меня Костя. – Следак… Ну, следователь наш. Нормальный пацан.
В Костиных устах это – высшая оценка моих деловых и человеческих ка-честв… Девять и девять десятых…
Внешне Костя больше похож на серьезного бандита середины девяно-стых, чем на милиционера. Приземистый, плотный, широкий как вдоль, так и поперек. Шеи почти нет и кажется, что коротко остриженная голова сидит прямо на плечах. Лицо полное и круглое, как и положено «на-армальному пацану», уши чуть оттопырены. Подвижные нахальные глаза… И одевается он соответствующим образом – черные джинсы, черная рубашка, короткая кожаная куртка того же универсального цвета. А если к этому добавить вы-глядывающую из-под расстегнутого ворота массивную золотую цепь, круп-ную «гайку» на безымянном пальце правой руки и «наколочку» на ребре правой ладони… Я думаю, комментарии излишни.
Когда-то Костя занимался боксом. И сейчас над его столом висит пара боксерских перчаток. Рядом с поясным портретом «сталинского наркома» Берия. Но это – другая история…
- «Соточку» намахнешь? – с ходу – я еще и присесть не успеваю - предла-гает Костя.
Господи! В такую дикую жару они еще и пьют! Я уже готов отказаться, но тут вдруг вспоминаю оставшегося наверху «клиента». И – старуху-потерпевшую…
- Давай! – отчаянно машу рукой.
- Коньячок! – откуда-то из-под стола Костя извлекает пластиковую бу-тыль литра на два, не меньше. В бутыли плещется жидкость цвета янтаря. – Вот, братан привез. Настоящий, кизлярский! Не та бодяга, что в магазинах стоит!
- С завода брал! – довольно гудит Толян, влажно поблескивая двумя ряда-ми стальных зубов.
Коньяк действительно, хорош… Да мне бы сейчас и водка за «Дом Пе-риньон» сошла бы! Закусив долькой подтаявшего шоколада, тянусь к лежа-щей на столе пачке «Винстона».
- Прикинь, Саня! – смеется Костя. – Ездил братана встречать, на железно-дорожный. Ну, встретил, все нормально! Хотел сразу домой к себе, ну, а ве-черком бы посидели, поговорили… Так он уперся, как баран – только до ве-чера!
- У меня билет… - огорченно хрипит Толян. – Год дома не был… Ты же понимаешь, братуха…
- Да понимаю, понимаю! – соглашается Костя. – Отвезу тебя на автово-кзал, в автобус посажу – все будет ровно! Не переживай!
Вообще-то Толян мало похож на человека, который может терзаться пе-реживаниями. Но свое мнение по этому вопросу я предпочитаю оставить при себе. Спокойнее…
- Ну, тогда куда?.. – то ли меня, то ли сам себя спрашивает Костя. - Есте-ственно, в отдел! Тоже ведь дом родной!..
Это правда. Я иногда удивляюсь, как наших оперов терпят их жены. В любое время суток любого дня зайди в отдел – и обязательно столкнешься с кем-нибудь из оперативников. Медом им тут помазано, что ли?..
- …Едем по набережной, я братану город показываю… - продолжает рас-сказ Костя. – Вдруг из подворотни!.. Ну, короче, три шпанца лет по двена-дцать. Волокут какой-то тюк. И разве же я мог не остановиться?..
Не мог. Я слишком хорошо знаю Костю – и потому уверенно отвечаю се-бе: не мог. Не в его характере. Обязательно сунется туда, куда кому другому сунуться и в голову бы не пришло. Может, это одна из причин того, что в от-делении уголовного розыска Костя самый результативный.
- …Остановился. Развернул тючок – а там!.. – Костя выдерживает паузу. – Джентльменский набор! Маска для подводного плавания, ласты и!.. Карауль-ный тулуп! Представляешь?!
Опер радостно хохочет. Ему басовито вторит Толян. А вот мне не смеш-но… Вообще.
- И где они это раздобыли? – спрашиваю я, тоскливо поглядывая на стре-мительно укорачивающуюся сигарету.
- «Обнесли» на пляже станцию спасателей! – отвечает Костя. – Спасате-лей!
И опять заходится в смехе.
Действительно, смешно. Маска и ласты – это понятно. Народ спасать. Но тулуп, да еще и караульный… Рыб пугать, что ли?..
- Будем возбуждаться? – деловито спрашиваю я. Сигарета догорела. И сейчас мне предстоит возвращение в наш с Веником кабинет. К «клиенту». И к потерпевшей, которая все еще на что-то надеется…
- Зачем?! – Костя удивлен. – Я же говорю – шпана. Отказной. И стоит из-за этого бумагу портить?.. Дал пинка, заехал на пляж, оставил записку у спа-сателей, что могут свою, блин, шубу с ластами у нас забрать… Всего и де-лов…
Тоже верно. Если спасателям вернут их вещи, заявления не будет. И, ста-ло быть, не будет лишней возни с бумагами, заведомо бессмысленной траты времени и сил.
- Ладно, пойду я… - не сдерживая тяжелого вздоха, поднимаюсь с места.
- Погоди, Саня… - останавливает меня Костя. – Что там стряслось?..
- Опять Горохова притащили… - отвечаю я с тоской.
Костя сокрушенно качает головой. Эта фамилия и ему знакома. Даже слишком хорошо. Сталкивался…
- Чо за дела?.. – тревожно гудит Толян. – Горохов – это кто?!
- Да есть тут один… - неопределенно отвечает Костя. И добавляет корот-кое и нецензурное, но очень емкое словечко, которое в полной мере характе-ризует Горохова, его порочные привычки и склонности.
- В натуре, что ли?!.. – простодушно удивляется Костин «братан». И тут же требует: - Рассказывайте!
- А что тут рассказывать!.. – отвечаю я. Однако Костя коротко кивает на стул, с которого я только что встал:
- Садись, Саня. Пять минут все равно ничего не решают… Глядишь, что и придумаем…
И я сажусь. Я не верю, что мы можем что-то придумать. Сейчас не старые времена, когда в милиции «пускали под молотки» всех без разбора, добива-ясь признания. Сейчас, с одной стороны, активничает служба собственной безопасности – им ведь тоже результаты нужны! С другой стороны, прокура-тура. Тем более что наш районный прокурор спит и видит себя в кресле про-курора города. А для этого карьерного рывка ему также нужны результаты в борьбе с нарушениями законности. И проще всего их отыскать в милиции.
Так что я ни на что не надеюсь. Просто трусливо тяну время…
Еще одна «соточка», которую наливает Костя, помогает мне рассказать все. Не только о Горохове, но и о старухе-блокаднице, о своих собственных ощущениях. Мне кажется, я сейчас расплачусь, как девчонка, от перепол-няющей меня бессильной ярости…
Но, как это ни странно, мне становится немного легче… Я переложил не-большую часть своей ноши на плечи тех, кто рядом. Нет, основной груз ос-тался со мной! Но только идти стало немного легче…
- Действительно … - Толян, выслушав мой рассказ, соглашается с харак-теристикой, которую немного раньше дал Горохову Костя. – Таких, блин, на-до давить еще в колыбели.
Глаза его потемнели, на скулах катаются желваки… Мне даже кажется, я слышу, как скрипят его металлические зубы. Сейчас он страшен.
- М-да… - Костя меня понимает. Очень хорошо понимает. – Если бы он признался…
- Я бы его арестовал, - уверенно продолжаю я. – И довел бы до суда. От-вечаю.
- М-да… - опер отворачивается и тянется под стол. За очередной порцией коньяка. – Придется отпускать… Он не «расколется». Я эту мразь хорошо знаю…
- Как отпускать?! – Толян, не знающий всех тонкостей нашей работы, бес-предельно возмущен. – Вот ЭТО – и отпускать?! Так на хрена, спрашивается, вы все тут нужны?!..
Сам того не зная, он бьет по самому больному. Действительно, а на хрена мы все тут нужны?.. Эх, найти бы ответ!
- А ты что предлагаешь?! – запальчиво спрашивает Костя. Вот еще не хва-тало мне стать причиной раздора между «братьями»!
Но только Толян не обижается. Он весьма красноречиво и очень звонко бьет огромным кулаком правой руки в широкую лопату левой ладони.
- Ага, - спокойно соглашается Костя. – Можно. А «сидеть» потом ты бу-дешь?..
- За такое не «сажать» – за такое ордена давать надо! – убежденно произ-носит Толян.
- Ну-ну… - угрюмая усмешка пробегает по губам опера. – Отстал ты, бра-тан, в своих горах от нашей жизни…
В нескольких фразах он разъясняет ситуацию. Иногда меня поражает, на-сколько Костя может быть точен и емок в формулировках. Мне до него еще расти и расти. Хотя у меня – высшее образование. А у Кости – трехмесячные курсы оперативников.
- Да уж… - Толян растерян. – Ну, тогда давайте, я этой старухе денег дам! Не обеднею! А вы скажете, ну, типа ваш этот гад признался…
- Это – наши дела, братуха! – мрачнеет Костя.
Он прав. Может, этот здоровяк действительно, «даст денег» и никогда не пожалеет о сделанном. Даже, скорее всего, не только не пожалеет, но и про-сто не вспомнит. Для него такие вот поступки естественны. Живет он так.
Но мы… Мы ведь будем это помнить. И нам придется с этим жить. И ра-ботать дальше…
- Это не вариант! – решительно отметает предложение «брата» Костя. – Хотя…
Он быстро стреляет глазами по сторонам, лицо его вдруг приобретает мечтательное выражение.
- Ты в натуре помочь хочешь? – быстро спрашивает он Толяна.
- Да! – решительно, без малейшей тени сомнения отвечает тот.
- Тогда… - Костя теперь обращается ко мне: - Не печалься, старче! Ступай себе с Богом! Будет твоя старуха царицей!
И, тоном деловитым и теперь уже без вкраплений Пушкина, продолжает:
- Горохова – не отпускать! Потерпевшую – не нагонять! И помни – тебя за язык никто не тянул! Если он пишет «чистосердечку», ты его арестовываешь!
- И довожу до суда, - твердо продолжаю я.
Правда, я даже не представляю, что такое мог придумать Костя. Но я ему верю. Не было такого, чтобы он сказал – и не сделал. Ни разу.
- Мужик сказал – мужик сделал! – резюмирует Толян – свидетель нашей с Костей сделки.
- За базар отвечаю! – я говорю на их языке, близком и понятном обоим.
Сейчас, в эти минуты, я испытываю какой-то мне самому непонятный подъем. И не понимаю, в чем же причина? Может, в выпитом мною конья-ке?.. Или – в Костиной уверенности?.. Или – в монолитной надежности его «брата»?..
Наверное, все вместе. И в свой кабинет я возвращаюсь уже немного дру-гим человеком. Более спокойным, более уверенным…
- Не по карману российскому следователю курить гаванские сигары! – брюзжит Веник. – Надо бы УСБ поинтересоваться источником ваших дохо-дов, товарищ Литовец!
- Все в ваших руках, товарищ Медведев! – почти весело отвечаю я. – Все в ваших руках! Ну, ручка и бумага для доноса – точно!
- М-му… - мычит обиженный Веник. И я даже знаю, что он сейчас скажет. Но только, взглянув на Горохова, напарник резко меняет уже готовую со-рваться с его языка фразу: - М-мущщина вы, товарищ Литовец! И еще какой мущщина!
- Редкостный! – соглашаюсь я. Что же придумал Костя?!.. Вот что сейчас не дает мне покоя! А беззлобная пикировка с напарником – это в порядке вещей…
Минут через пять в наш кабинет заглядывает Марик. Это – еще один опер с нашего сектора, Костин подчиненный. Кстати, человек интересной судьбы. В прошлом – артист балета. Получил травму на репетиции, вынужден был уйти. В двадцать три года остался без работы и без профессии. Но только ду-хом не пал. Поступил на заочное, на юрфак, и пошел работать в милицию. Начинал в охране, в группе захвата. После третьего курса перешел в розыск. И прижился…
- Александр Николаевич… - Марик, как всегда, предельно вежлив и кор-ректен. – Вы не будете возражать, если мы несколько минут пообщаемся с молодым человеком?..
Короткое движение подбородка в сторону насторожившегося Горохова.
- У себя… - уточняет опер.
- Разумеется, Марий Александрович! – легко соглашаюсь я. – Общайтесь!
- Пойдем, красивый мой… - Марик делает приглашающий жест. - Погово-рим о делах наших скорбных…
Бросив в мою сторону затравленный и, вместе с тем, обиженный взгляд, обманутый в своих лучших ожиданиях Горохов следует за Мариком.
- Бить будут?.. – деловито интересуется Веник после того, как дверь за их спинами закрывается.
- Может быть… - я все еще пытаюсь угадать Костину задумку.
- Зря, - бурчит Веник. – Эта падла всех наших не только в лицо, но и по фамилии знает! «Сдаст» прокурору как не фиг делать! Только проблем себе наживут!
- Поживем – увидим… - неопределенно отвечаю я.
Но что же такое придумал Костя?!.. В отличие от коридора следственного отделения, где постоянно толкались потерпевшие, свидетели и просто случайные люди, ищущие здесь незнамо чего, коридор отделения уголовного розыска был пуст. И мрачен…
Горохов, идущий вслед за опером, невольно поежился. Что ждет его впе-реди?..
В принципе, ментов он не боялся. Он точно знал – все менты лохи и чмошники. И ничего они ему не сделают. Не имеют права. По закону, кото-рый всегда на его стороне. Это он уяснял уже давно. Еще после первого при-вода.
Но неизвестность всегда страшит… А он никогда не был героем. Вот и чувствовал легкий «мандраж», следуя по мрачному коридору за оперативни-ком.
А тот даже не оглядывался, гад! Конечно, провоцирует! Если Горохов «ломанется», убежать далеко не дадут. Зато, поймав, пустят «под молотки». Ну, типа, при попытке к бегству, оказал сопротивление… Ага, нашли дурач-ка! Щ-щ-а-з-з, он возьмет и побежит! Ну, продержат они его еще час… А больше по закону не имеют права!
«Реально, лохи!» - удовлетворенно подумал Горохов и показал спине впе-реди оттопыренный средний палец.
- Заходи, красивый мой! – опер, открыв дверь одного из кабинетов, отсту-пил в сторону, приглашая Горохова пройти вперед. А тот прошел. Чего ему бояться?! Душещипательных разговоров о чести и о совести?!.. Пусть с баб-кой той разговаривают! А с ним… Да он – крут! Он – неуловимый Джо! Он – чуть ли не вор в законе, отчаянный, смелый, плюющий на ментов с их урод-скими законами!
Вполне довольный собой, «вор в законе» прошел в пустой кабинет и, без приглашения, уселся у одного из столов. Сопровождающий его опер недо-вольно сжал зубы, но промолчал. Как его фамилия?.. Стрельцов, кажется?.. Тоже чмо! И, разумеется, лох!
Стрельцов направился было к тому же столу, но из-за двери послышался чей-то голос:
- Марик! Быстренько к Косте! На пять сек!
- Иду! – громко отозвался опер. После этого, в упор глядя на Горохова, произнес значительно: - Сидеть на месте и не рыпаться! Я сейчас приду! Шаг вправо, шаг влево… Короче, ты меня понял!
И быстро покинул кабинет, оставив «клиента» в одиночестве.
Вот же козлы! Опять провоцируют! Ну, чтобы убежал или по столам ша-риться полез! А тогда они его схватят и!.. Черти дешевые! Да они еще не по-няли, не просекли, уроды, с кем дело имеют! Не поддастся он на их глупые «мульки»! Не на того напали!
И, аккуратно сложив руки на коленях, Горохов без движения замер у сто-ла. Он не даст этим козлам ни единого шанса…
Из коридора послышались приближающиеся влажные шлепки. Шлёп! Шлёп! Шлёп!
«Полы моют, что ли? – лениво подумал Горохов. – Марамои!»
Шлепки затихли у двери того самого кабинета, в котором он находился. А потом сама дверь широко распахнулась…
Для описания того, что предстало перед глазами потрясенного до глубины души грабителя, трудно найти слова. Огромный… Или – огромная?.. Опре-делить половую принадлежность вошедшего было невозможно, так как он был одет в наглухо застегнутый длинный тулуп. На голове – потертая кроли-чья шапка, с опушенными и завязанными под подбородком «ушами». Поверх шапки – скрывающая лицо маска для подводного плавания. На ногах – ласты. Ладони спрятаны в боксерских перчатках…
Горохов постарался плотнее вжаться в стул. Затравленно огляделся по сторонам – а, может, зря он не рванул, когда была возможность?! Но только сейчас сожалеть об этом было уже поздно…
Явление, высоко задирая ноги и выбрасывая в стороны колени, проследо-вало на середину кабинета. Ласты звонко шлёпали по линолеуму пола… На-верное, это могло бы быть смешным. Если бы Горохову, «неуловимому Джо» и «вору в законе», не было бы сейчас так страшно.
Остановившись перед грабителем, явление взмахнуло руками. Чмок! Это соприкоснулись друг с другом перчатки. Сила удара весьма и весьма впечат-ляла… А явление хриплым басом и очень немузыкально представилось:
- Я-а-а… водяной, я водяной! Никто не водится со мной! – и, обличающим жестом приблизив одну из перчаток к самому лицу Горохова, поинтересова-лось: - А ты?! Будешь водиться?!
- Йя-я-я…. – затрепыхался грабитель, как пойманная рыба на крючке. Ему вдруг мучительно захотелось в туалет. – М-м-мн-не-е-е…
- Понятно, - грустно прохрипел «водяной». – Тогда скажи – мы будем го-ворить?.. Или мы будем чувствовать?
- Ч-чт-то г-гов-ворить?.. – просипел Горохов.
- Правду, - с готовностью уточнил «водяной».
- А ч-чув-вствов-в-вать?!
«Водяной» опять взмахнул руками, звучно щелкнули друг о друга перчат-ки. Над головой грабителя пронесся легкий ветерок…
- Ща узнаешь! – многообещающе произнес «водяной»… - …Ну, что там у вас, Александр Николаевич?.. – тоном смертельно ус-тавшего человека поинтересовался районный прокурор.
- Арест! – с готовностью сообщил я. Уголовное дело по обвинению Горо-хова в серии грабежей – солидный, толстый том – перекочевало с приставно-го стола для совещаний на стол прокурора. Но он не спешил его открывать.
- В двух словах… Что там? – пухлые пальцы брезгливо коснулись картон-ной обложки.
- Некто Горохов совершил ряд грабежей пенсионерок, - ответил я. Не пер-вый день с нашим прокурором работаю. Знаю, что любит такие вот, корот-кие, в «телеграфном» стиле, ответы.
- Сколько эпизодов?
- Двенадцать… Преступления совершались им последние полтора года. Два были не заявлены, выявили, проверяя чистосердечное признание…
- Так, так… - изобразил глубокую озабоченность прокурор. – Чем доказы-вается?
- Опознания потерпевшими, показания косвенных свидетелей, подтвер-ждающие, что в указанное время Горохов находился в указанном месте. По-казания друзей обвиняемого, с которыми он делился впечатлениями… И – чистосердечное признание самого обвиняемого… - Толян поработал на со-весть… И нам с Костей оставалось только процессуально закрепить все то, что рассказал и написал своей рукой грабитель.
- Понятно… - прокурор откинулся в кресле. – Ну, давайте его сюда, этого вашего Горохова!
Сопровождаемый Мариком и сержантом из «дежурки» грабитель заходит в кабинет прокурора.
Он немного похудел за последние двое суток, осунулся… Но держится уверенно. Останавливается на середине просторного кабинета, напротив прокурорского стола. Конвой устраивается на стульчиках за его спиной.
- Ага! – прокурор, наконец-то, открывает дело и начинает листать страни-цы. – Горохов. Вам известно, в чем вас обвиняют?
- Да! – ответ похож на воронье карканье.
- И что вы можете сказать по поводу обвинения?
- Я этого не делал! – четко выговаривает Горохов.
- Вот как?! – прокурор немного напрягается. – Но вы ведь признались? И даже своей рукой написали об этом?
- Меня били! – сейчас в голосе грабителя звучат немного горделивые нот-ки. Молодогвардеец, блин, не иначе! «Пытай, пытай, Мюллер!» Ур-род!
- Ага! – прокурор почти обрадован. Укоризненно смотрит на меня, качает сокрушенно головой – дескать, куда мы катимся! Опять разворачивается к грабителю: - То есть, работники милиции оказывали на вас физическое воз-действие?!
Голос прокурора – медово-сладкий, тягучий, как сироп, ласковый. Сочув-ствующий… Ободренный этим сочувствием Горохов уверенно каркает:
- Да!
- Так, так, так! – продолжает тихо радоваться прокурор. – Вы знаете тех сотрудников, которые вас били?
- Он был один…
- Вы его знаете? Фамилию? Или – хотя бы – должность? Оперуполномо-ченный уголовного розыска?.. Или?.. – прокурор выдерживает паузу. При этом дарит мне очередной неприязненный взгляд.
- Я не знаю его фамилию, - честно отвечает Горохов. Правдивый малый!
- Тогда опишите его внешность! Ну, как он выглядел, как представился вам! – прокурор берет ручку и листок бумаги. – И подробнее, подробнее!..
- Он сказал, что он водяной, - Горохов очень старается помочь доброму дяде за столом. Но его старательность производит немного не тот эффект, на который он рассчитывал.
Прокурор вздрагивает, очки вдруг сползают с переносицы на самый кон-чик носа.
- Кем он представился?! – поверх очков удивленно смотрит он на грабите-ля.
- Он сказал, что водяной! – повторяет честный малый Горохов.
- Так-так… - бормочет несколько обескураженный прокурор. Но он у нас настырный и не теряет надежды: - И как же этот… кхм… водяной выглядел?!
- Он был одет… - начинает описание грабитель.
По мере того, как он рассказывает, круглое сдобное лицо прокурора вытя-гивается, удлиняется, приобретая форму овала. Он откладывает в сторону ручку, отодвигает приготовленный им лист, на котором так и не написал ни единого слова. Мне кажется, что от блестящей лысины прокурора идет пар, а стекла его очков запотевают…
А Горохов старается. Где-то он слышал, что важна каждая мелочь, каждая деталь. И он со всей возможной добросовестностью вспоминает эти детали…
За его спиной Марик смущенно улыбается и сочувственно покачивает го-ловой – жалко парня… Сержант Хохлов более прост и безыскусен – забыв, что находится в кабинете прокурора, звонко хлопает себя ладонями по ляж-кам и громко хихикает. А после этого крутит указательным пальцем у собст-венного виска.
Я сохраняю серьезную мину. И когда прокурор бросает отчаянный взгляд в мою сторону, только пожимаю плечами – не знаю…
- …И тогда я написал все то, что мне говорили! – почти пафосной нотой заканчивает свой рассказ грабитель.
Какое-то время прокурор молчит… Потом мрачно говорит конвою:
- Уведите…
Мы остаемся вдвоем…
Некоторое время прокурор листает страницы дела, иногда читает что-то в протоколах. Небрежно пролистывает постановления…
- Действительно… - наконец-то произносит он, не глядя в мою сторону. – Жара эта проклятая… Тут кто угодно… М-да…
Постепенно голос его крепнет, усиливается, приобретает прежнюю соч-ность и уверенность:
- И вообще! Грабить и без того обездоленных пенсионерок!.. Нормальный человек этого делать не будет! Только!.. Кхм… Да!
Он медленно лезет в стол, достает оттуда печать…
- Разрешите идти? – я хватаю дело с проштампованным постановлением о содержании под стражей.
- Идите, Александр Николаевич… - небрежно роняет прокурор.
Уже в створе двери кабинета он останавливает меня:
- И это, Александр Николаевич!.. Имейте в виду – без заключения психи-атрической экспертизы я обвинительное заключение по этому делу не под-пишу!
…Я выхожу на улицу. Почему-то я не чувствую жары. Мне сейчас хоро-шо. По-настоящему, без дураков, хорошо. И дело вовсе не в том, что еще од-на мразь оказалась за решеткой. Я не нашел ответа на вопрос Толяна: «А на фига вы все тут нужны?» Но сейчас мне кажется, что я, как никогда, близок к этому ответу…
Что-то щелкнуло по моей макушке. И сразу же маленьким метеоритом ударило асфальт возле правой ноги, разметав пыль. А потом… Казалось, об-рушилось само небо. Дождь. Не дождь – ливень! Сплошная стена небесной воды!
Крупные теплые капли дружески хлопают по спине и плечам, ласково гла-дят по голове… И я, как когда-то давно, в детстве, не прячусь от дождя. Под удивленными взглядами притаившихся под деревьями и козырьками подъез-дов прохожих, я, насквозь промокший, бегу по лужам и радостно смеюсь…
Как же, оказывается, немного надо для того, чтобы почувствовать себя счастливым! Всего лишь жить в ладу с самим собой. И – несколько капель дождя…
|
| |
| |
