Мама

- Бабуле надо выпить лекарства, бабуля плохо себя чувствует.
Это она Нюше объясняла. Достала из сумки блистеры, коробочки, флакончики, разложила на столике. Улыбаясь и кивая Нюше головой, что-то выбрала, выдавила из ячеек. Закряхтела, встала, прижала ладонь ко лбу.
- Бабуля сейчас пойдет за водой, выпьет таблеточки и опять сможет поиграть с Нюшечкой. А то у бабули уже сил не осталось.
- Мам, а ты лекарства так и оставляешь на столе? – не выдержала Анна. – Убирай, пожалуйста, уже не в первый раз прошу. Ребенок маленький, может взять в рот, подавиться. Отравиться!
- Ну что ты, Анечка, - лучезарно улыбнулась бабушка. – Я же здесь, я слежу.
Когда Валентина Николаевна объявила, что на каникулы собирается к родственникам в Киров, а уехать планирует за неделю до Нового Года, Анне показалось, что на нее свалилась гранитная плита. Метр на два, не меньше, с высеченной надписью «Здесь покоится отпуск Анны Кузнецовой». Потому что вся эта неделя была рабочей, а кто-то должен был сидеть дома с трехлетней Нюшей. Хотя, кто же ей даст отпуск в конце года? Никто. Поэтому пришлось срочно вызвать на помощь бабушку.

Подъем в семь утра. Убить будильник, пока не разбудил Нюшечку. За окнами темень. Кажется, это самая длинная ночь в году? Анна тихонько, стараясь не скрипеть, сползла с дивана и на цыпочках засеменила в коридор, на кухню. Прикрыла дверь, включила чайник.
Ей было темно и холодно в ярко освещенной кухне. Казалось, что темнота так и лезет из черного прямоугольника окна, тянется к Анне ледяными щупальцами. Бабушка, конечно, слышала будильник, но не захотела вставать. Она любила поспать подольше, понежиться. Теперь и Нюша выбилась из режима. Валентина Николаевна приходила ровно в восемь, готовила кашу, чистила овощи для супа, в девять будила малышку. Но няня была на работе, а бабушка – добровольный помощник, поэтому к ней и претензий никаких. Анна вздохнула.
А ведь когда-то давно, когда Анна еще была Нюшей, а бабушка - мамой, ранние завтраки проходили совсем иначе. Мама вставала самой первой, ставила чайник, он шумно кипел, согревая кухоньку струей горячего пара. Иногда мама успевала даже испечь сырники из пачки вчерашнего творога, всего несколько штучек, но каких вкусных! С тех пор для Анны нет лучше завтрака, чем горячие, нежные, только со сковородки сырнички. К сожалению, сама она их готовить не приучилась. Весь дом просыпался спозаранку, не дожидаясь болезненного зимнего рассвета, везде зажигали свет, ходили, хлопали дверьми, шумели водой в ванной и туалете. Здоровались, причесывались, собирались на работу. Мама смеялась, поторапливала Нюшу, гладила по голове… Господи, куда все подевалось? Неужели эта старая, бесформенная женщина – ее мать? В заношенном ситцевом халате с порванными карманами, одна пуговица тоже вырвана «с мясом». Дралась она в нем, что ли?
Нет, Анина мама была совсем не такой. Она была теплой, родной, веселой. Всегда заботилась, все знала, советовала, как поступать. У них на двоих была одна жизнь, одни мечты, одни желания… Как, когда все это исчезло? Анне не хотелось есть, она через силу сделала большой глоток кофе и убрала недопитую чашку в раковину. Посмотрела в оконное стекло, как в темное зеркало.
Молодая женщина… молодая – деловая. Лицо - похоже на мамино, алебастровое, со стрелками блестящих бровей, темной изморозью ресниц. Только уголки губ опущены. Пора идти.

Перед уходом Анна заглянула в гостиную, где теперь спала бабушка. Она улыбалась во сне, посапывала, седые неровные волосы разметались по подушке, одеяло сбилось. В полумраке на журнальном столике виднелись коробочки, серебристые пластины, россыпь разноцветных таблеток. Анна вздрогнула от внезапного, неясного узнавания, как будто в ее сердце вонзилась тонкая стальная игла, и теперь уже не отпустит, пока не вспомнишь… Лекарства. У них в доме никогда не было много лекарств, только сиропчики для Нюшечки и где-то в ящиках баралгин для Анны, - она уже забыла, когда в последний раз позволила себе заболеть чем-то серьезней мигрени. Нюшечка даже не знает, что лекарства бывают такими разноцветными… как «бонибон» или «скитлз»! У Анны перехватило дыхание, она замерла и в наступившей тишине услышала громкий и быстрый стук собственного пульса, жаркими родниками бившегося в висках. Наклонившись, негнущимися пальцами быстро склевала со столика все: таблетки, блистеры, коробочки, - и бесшумно скользнула к платяному шкафу. Верхняя полка была пустой, - обычно там хранился запасной комплект белья с подушкой и одеялом. Бабушкин. Анна зашвырнула лекарства вглубь шкафа, закрыла дверцу, подошла к дивану.
- Мама… - она тихонько тронула бабушку за плечо, - мам, я ухожу на работу.
Не открывая глаз, бабушка то ли улыбнулась еще шире, то ли – показалось.
- Мам… Если что, ты сразу звони. На мобильный, слышишь? Мам, на мобильный.

Самая Длинная Ночь В Году не собиралась сдавать позиции, заполнив и улицы, и город густой темнотой, сквозь которую не пробивался даже свет фонарей. Только белая кромка снега виднелась под ногами, чтобы ранние прохожие знали, куда ступать. Анна торопливо шла к автобусу, прогоняя прочь из сердца вязкую, липкую тревогу. За спиной у нее хрустел, топал по снегу большой и темный Новый Год.