Шел девятый час вечера, за окном моросил мерзкий осенний дождь. До конца смены милицейским патрульным оставалось полчаса.
— Заводись, поехали. Вокруг площади объедем и домой. Хватит дрыхнуть, — лейтенант толкнул сержанта, дремавшего за рулем.
Старый жигуленок заскрежетал стартером, нехотя завелся и покатил по темной площади, еле освещаемой в разбивку горевшими фонарями. В свете фар, на углу Поперечного проезда мелькнула нескладная фигура припозднившегося прохожего. Что-то в нем было не так.
— Остановись, — сказал лейтенант, — странный мужик какой-то. Надо документы проверить.
— Обкуренный, что ли, или пьяный? — предположил сержант, глядя на неуверенно озирающегося в свете фар мужчину, — одет вроде нормально. Обычный работяга с завода. Поехали, смена уже заканчивается, возиться тут с ним еще...
— Погоди, давай хотя бы документы проверим. Подъезжай к нему. Вон он в арку сейчас пойдет.
Сержант сдал назад, поставив машину наискосок, вскарабкался на бордюр и подъехал к арке. Прохожий... исчез.
— Не понял. Он же только, что здесь был. Куда подевался? — удивился лейтенант.
— Может в арку забежал пока я разворачивался. Не видно ни черта. Фонари уже неделю починить не могут, а у меня справа только ближний горит. Да, пошел он... Поехали домой.
— Погоди, я пройду гляну на всякий случай.
Лейтенант вышел из машины и вошел через арку во двор. В свете единственного подслеповатого фонаря, горевшего в дальнем углу двора, ничего не было видно. Посветил карманным фонариком и тоже ничего не увидел. На всякий случай заглянул в мусорный контейнер — пусто.
— Ладно, поехали, — сказал он сержанту, усаживаясь на переднее сиденье, — шустрый мужик оказался, наверное, успел в подъезд забежать. Его счастье, не по квартирам же теперь искать. Даже сигарет у него не стрельнул.
— Вон Приму бери в бардачке.
— Сам свои опилки кури. Странный он какой-то. Вроде переломанный весь.
— Не бери в голову, — махнул рукой сержант, — они когда пережрут, все переломанные.
*****************
Далее идет текст... и еще один фрагмент. примерно две недели спустя

Ну и холодина, — поежился сержант, — поехали домой.
— Еще час остался, — проворчал лейтенант, — давай к Аньке в кафе по дороге заедем. Беляшей поедим.
— Меня уже тошнит от ее беляшей. И чего она в них пихает?
— Ну просто погреемся, чаю горячего выпьем, а потом домой.
— Ага, чаю, — засмеялся сержант, — и чего ты в ней нашел? Облезлая, худая как палка.
— Нормальная баба... Для того кто понимает.
Жигуленок, закашлял и в несколько приемов завелся.
— Пришли голубчики, — встретила их Аня, — давно вас не было. Целых два часа не виделись. Вот работа для вас, — она указала на мужчину, сидевшего тут же за столиком.
— А, что такое?
— Полчаса назад зашел. Сидит, молчит. Я его спрашиваю — ни слова в ответ. Глухонемой что ли? Никогда его раньше не видела. На бомжа не похож. Может больной? Мне через два часа закрываться, а с ним, что делать?
Лейтенант внимательно оглядел неизвестного. На бомжа тот действительно не походил. Довольно чисто выбрит, на лице ни ссадин, ни кровоподтеков или синяков, какие часто можно встретить у бродяг. Но одет был явно не по погоде: летние туфли; светлый, легкий костюм, изрядно поношенный, но все же чистый; рубашка с галстуком. Ни пальто, ни плаща на нем не было.
— На улице около нуля, а он по-летнему одет, — будто услышала его мысли Аня, — да и одет как пугало. Рубашка к костюму не подходит. Галстук здесь вообще другой нужен.
— Он к тебе приставал? — вдруг спросил лейтенант.
— У тебя только одно на уме. Человек может в беду попал, ему помочь нужно.
— А на хрена он нам нужен? Что с ним делать? — удивился сержант.
— А на хрена ты нужен? — разозлилась Аня, — сантехника мне вызывать или пожарных? Вы милиция, вот и разбирайтесь.
Во время разговора неизвестный сидел молча и лишь изредка неуверенно щурился на разговаривающих, будто пытался понять, чем те заняты и зачем они так шумят. Лейтенант наконец принял решение и подошел к нему.
— Лейтенант Воронин, — представился он, — ваши документы, гражданин.
Неизвестный недоуменно уставился на лейтенанта, у которого при этом возникло чувство будто затылок чешется изнутри.
— Документы, говорю, — заорал он, испуганный неожиданным ощущением.
Незнакомец вздрогнул и отвел глаза, щекотка пропала.
— Врежь ему разок, — посоветовал сержант, — быстрее соображать начнет.
— Щас я тебе врежу, придурок, — разозлилась Аня.
— Ладно, поехали, — решил лейтенант, — у нас через полчаса дежурство заканчивается. А этого сдадим Сергеичу, он сегодня дежурит, пусть и разбирается с ним.
В отделении от незнакомца ничего не добились и к утру отправили в приемник-распределитель, но там тоже не смогли установить его личность и через несколько дней переправили в городской психоневрологический диспансер, где и поставили диагноз: амнезия — потеря памяти. Через неделю пребывания в диспансере он уже более-менее осмысленно говорил.
— Ну вот уже разговариваете, — сказал ему лечащий врач, — полежите у нас еще несколько недель и речь полностью восстановится. Позже может быть вспомните, что с вами случилось. Так всегда бывает при амнезии.
Однако заведующий отделением был другого мнения.
— Немного подержим и выписываем. У нас коек не хватает. Он мужик здоровый, сам себя может обеспечить. Если через неделю ремиссии не будет, отправим в центр социальной реабилитации. А пока пусть санитарам немного поможет, ему только на пользу пойдет.
Санитары, поначалу обрадовавшиеся нежданному помощнику, вскоре только матерились на него: «вот черт безрукий ничего поручить нельзя. Все уронит, переломает». Так и приклеилась к нему кличка — безрукий. Даже в справке когда выписывали его из диспансера написали фамилию Безруков, а имя отчество — Анатолий Викторович — составили из имен приведших его в диспансер милиционеров.
В центре социальной реабилитации Безрукова отправили на завод «Светотехника», который влачил жалкое существование, перебиваясь редкими заказами. Большинство заводских помещений сдавалось в аренду, а в единственном кое-как, работающем цеху из-за низкой зарплаты постоянно не хватало рабочих и там были рады даже бывшему наркоману или алкоголику. Поэтому Безрукова сразу же приняли на работу и дали комнату в полуразвалившемся заводском общежитии.
Поначалу его определили на сборку, где требовалось всего лишь закрепить кабель, но делал он это столь неуклюже, что мастер выматерился и отправил Безрукова носить со склада в цех провода и всякую мелочь. Здесь он тоже умудрился напутать, но дело было простое и Анатолий вскоре приспособился. В цеху работы было совсем немного и его часто посылали забирать мешки с мусором из офисов компаний-арендаторов заводских помещений.
Вот тут его и приметил Корнеев из отдела персонала «Пересвет» — компании, занимающейся продажей по каталогам мебели и всякой хозяйственной утвари.
— Смотри какой мужик здоровый, — указал он на Безрукова, — вот бы нам такого курьера, каталоги клиентам разносить.
— Да и грузчик тоже нужен, — поддержал кто-то, — вон в том мешке килограмм двадцать не меньше, а он его как пушинку. Поговори с ним. Не все же у них на заводе алкаши, может и нормальный человек попадется.
— Выглядит вроде нормально, на алкаша не похож. Давай попробуем.
— Послушай, — обратился Корнеев к Безрукову, — нам грузчик нужен и курьер каталоги разносить. Ты вроде мужик здоровый. Хочешь у нас поработать? Пока временно, а там посмотрим. Тебя как зовут?
— Анатолий Викторович Безруков, — неожиданно солидно представился тот.
— Так, вы хотите подработать у нас? — смущенный солидностью тона, Корнеев перешел на вы.
— Ну, я чего… если мастер разрешит, я чего…я, пожалуйста, — неожиданно косноязычно засмущался Безруков.
Вопрос легко уладили и для Анатолия началась новая жизнь. Вначале, нагруженный каталогами, он сопровождал девушек, рекламных менеджеров, а вскоре, когда надо было только передать рекламу, его стали посылать к клиентам в одиночку. Работник он был безотказный, девочки никаких претензий не предъявляли, пьяным его никто не видел и через месяц Безрукова решили зачислить в штат компании. Только Наташа Ветлова — заведующая рекламным отделом отнеслась к Анатолию с явной неприязнью.
— Знаешь, Витя, — жаловалась она Корнееву, — жутковатый какой-то тип этот твой новый курьер. Не нравится он мне.
— А в чем дело, — насторожился Корнеев, — он вроде не пьет. Или наркотой балуется, ты его обкуренным видела?
— Нет. Он, кажется, вообще не курит. Но знаешь… я его боюсь. Говорит косноязычно, его и поймешь не сразу, но вдруг фразы проскакивают как у профессора. Никогда не знаешь, что он скажет. Иногда вообще не отвечает, только буркнет что-то. И глаза тоже: то тупые, без выражения, а то как у мыслителя сияют. Он будто склеен из разных кусков. Может не будем его принимать на работу, — робко закончила Наталья.
— На тебя не угодишь, — заволновался Корнеев, — тебе кто нужен: курьер или джентльмен с двумя университетскими образованиями? Мужик здоровый, двух грузчиков из агентства заменяет, каталоги таскает безотказно — от клиентов ни одной жалобы! А тебе не подходит. Глаза у него, видите ли не те! Я полгода курьера искал, а тут и грузчик, и курьер в одном лице. Что ж прикажешь еще год искать? Ты вокруг оглянись — где я на такие деньги нормального человека найду, — все больше кипятился Корнеев.
— Да, ладно, Вить, не переживай. Я же только свое мнение высказала. Я не возражаю. Но как-то … страшновато рядом с ним. Сам нескладный, маленький, а силища у него...! Ты бы его проверил… по своим каналам. Проверь, пожалуйста. Не поленись.
— Проверю, не волнуйся. Честно говоря, он и мне немного странным кажется.
И хотя новый курьер казался чуть ли не идеалом — безотказен, не пьет — все же после разговора с Наташей Корнеев засомневался. Было в Безрукове нечто неприятное, из-за чего ощущалась неловкость в разговоре и хотелось как можно скорее избавиться от его общества. Вначале Виктор решил, что это только у него такое ощущение, но после разговора с Ветловой засомневался. Да и выглядел курьер как-то … отвратительно!
Внешность Безруков и правда имел неопрятную и какую-то незавершенную: чуть ниже среднего роста; неаккуратная, оплывшая фигура; сырое лицо с крупными чертами, испещренное то ли конопушками, то ли оспинками, то ли еще черт знает чем; рыжеватые толстые волосы выглядели несвежими и всегда лежали в беспорядке, а еще казалось, что он не до конца проснулся или не успел умыться, одним словом, плавает где-то в полусне.
«Но ведь курьер, не коммерческий директор! Попрошу знакомых ребят в милиции проверить его, а там посмотрим» — решил Корнеев. Ничего компрометирующего в милиции не обнаружили, правда и копать глубоко не стали, так поверху прошлись — в розыске не числится, фото нигде не засвечено. Да еще и посмеялись над Корнеевым: «Уж больно он у тебя подозрительный. Ни единого пятнышка на биографии, не пьет, не курит — не иначе вражеский шпион». На том проверка и закончилась: не беспокоить же из-за курьера своих более… влиятельных друзей — там и деньги совсем иные возьмут, да и ходить туда лишний раз не хотелось.