О Б И Д А.

От пьесы огрызочка куцего
Достаточно нам для печали,
Когда убивают Меркуцио –
То все еще только в начале.
Неведомы замыслы гения,
Ни взгляды, ни мысли, ни вкус его –
Как долго еще до трагедии,
Когда убивают Меркуцио.
Нам много на головы свалится,
Уйдем с потрясенными лицами…
А первая смерть забывается
И тихо стоит за кулисами.

ОНА сидела на кухне и тихо плакала. Без всхлипываний и поскуливания; хотя ОН уже ушел, хлопнув в раздражении дверью, она все ещё боялась как-то привлечь к себе это уничтожающе унижающее внимание и, потому слезы просто текли по щекам из глаз, упрямо уткнувшихся в темное окно.
Тоскливо перебирая воспоминания, она исступленно искала ошибку - где, когда начала сдавать позиции?
Познакомились они в большой и активной компании, в которой постепенно сформировалась и выделилась группа самых интересных собеседников, объединенных общими темами и размышлениями. Сначала было просто увлекательно выяснять, кто что знает и может. Потом оказалось, что умения некоторых отличались определенной талантливостью. Выяснилось это довольно быстро, когда между делом начали говорить о самом ярком и почти основном увлечении в жизни группы – литературе. Затем обнаружилось, что многие были ещё и музыкантами, некоторые рисовали… Совпадение предпочтений и интересов.
Ей было легко вписаться тогда в группу. Читала она с детства много, пыталась писать стихи, музыкой занималась почти профессионально, рисовать-лепить тоже немного доводилось, да и по музеям, театрам, картинным галереям ходила не зря.
Первое время, на общей прежней тусовке (она называла её старой квартирой, правда «квартира» была не их – съемная) толклось много разного народа пришлого и она радовалась, что её умения привлекали всеобщее внимание, как некий «выставочный образец» -- петь, танцевать, поддержать беседу о литературе, искусстве, некоторых профессиональных вещах – все было востребовано активно. ОН тогда тоже был почти удовлетворен подобным окружением, и ненавязчиво подчеркивал соответствие интеллектуальным запросам избранных.
Она слабо усмехнулась сквозь слезы, вспомнив один тогдашний эпизод. Редкий на юге, даже в кои веки холодной зимой, выпавший снег довел до полного ошаления местную шантрапу и они «умывали» белым крошевом всех подряд, идущих через парк, устав просто кидаться снежками. Досталось не на шутку и ей, хотя она отчаянно сопротивлялась, испугано крича, что ненавидит снег и холод. ОН попался - просто шел - ей навстречу и, увидев несчастное покрасневшее, все в разводах, зареванное лицо, моментально взвился: - «Кто?» Всхлипывая, она могла только показать рукой назад, там ещё виднелись обидчики, продолжающие снежный шабаш. Налетев как ураган, он безошибочно вычислил предводителя (как раз того самого, кто её мылил) и умыл его со всей яростью мужской силы. Одурев от неожиданности отпора и, почему-то сразу поняв за что получили – обидчики тут же порскнули в разные стороны. Весело помахав ей издалека рукой, он ушел по своим делам. А она уже улыбалась про себя и думала, идя к остановке и удивленно мотая головой, как странно иногда получается. Её собственный Друг, помнится летом, засыпал упреками, чуть ли не угрозами, что, мол, сама виновата, когда на его «дружеских» глазах к ней пристал здоровенный детина и она еле отбилась от пошлых «комплиментов» и хватаний за руки с недвусмысленными предложениями. А сегодня просто знакомый ОН, совершенно ничем не обязанный, не только не испугался, а полез защитить беззащитную «малышку» исключительно по праву сильного и уверенного в себе мужчины. Она до сих пор помнит то чувство недоуменного и благодарного восхищения, которым была напрочь покорена.
Она старалась, все это время она так старалась «соответствовать». Интересовалась почти всем, что волновало группу и её саму. И очень радовалась, когда её неожиданные для женщины, с точки зрения мужчин, познания и увлечения, притягивали к ней поощрительные взгляды и неподдельное внимание. Когда на «старой тусовке» собиралось много народа, она могла поддержать практически любой разговор (смеясь про себя - Гейша высшей квалификации) от футбола и рыбалки, оружия и ахалтекинцев, до новомодных театральных постановок и режиссеров; или налогового бремени в экономике, «чем государство богатеет, когда простой продукт имеет…». От особенностей стиля Брюсова и поэтики языка Чехова – до психологии ЛЖИ, как явления общественной морали, и проблем отношений с властью или государственной машиной…
Женщин в группе почти не было, так, забредали иногда - конкуренции, чтобы держаться в тонусе явно не хватало. А мужчины, особенно новички – и так ломились познакомиться и навязчиво засыпали её письмами, с тем же предложением, влекомые как те мотыльки ярким светом. Но, она хранила гордую «верность своим» (прям Татьяна Ларина в «малиновом берете» - о, так и назовем её далее!). Сильно нужно было постараться, чтобы влиться тогда в группу и это мало кому удавалось. Закономерная проблема противодействия.

Потом, случился первый сбой – «старую квартиру» вдруг закрыли на ремонт. Без объявления о сроках и вообще без предупреждения. Она растерялась больше всех. Почти запаниковала. Терять такую потрясающе комфортную интеллектуальную группу было совершенно, невообразимо невозможно. А если нет общего места для сборов, посиделок и болтовни – все могло быстро рассыпаться. У всех свои личные и непростые, как и они сами, собственно, дела. Нужно было что-то срочно придумать.
Со связью повезло больше – она сохранялась в разных вариантах между своими. Один из группы, веселый и надежный друг, ближе многих знакомый с нею, понимающий и сочувствующий – пожалел за искренность переживаний отчаянной потери и помог создать новую «площадку». Такую небольшую «кухоньку» для соответствующей группы. То ли в надежде переждать лихолетье, то ли - в меньшей степени - расширить потом «жилплощадь» до необходимых тусовке размеров.

Она (договорились, кажется, звать её Лариной) подхватила салфеткой с подбородка большую каплю, грозившую спрыгнуть в вырез блузки маленьким ручейком, и привычным критично-читательским сознанием включилась: будет несколько основных персонажей, надо их как-то различать. Рука машинально потянулась к свежему батону на столе и выковыряла шматочек мякиша. Поток слез поутих немного, поскольку чувства отвлеклись новым упражнением. Бровь искривилась созвучно внутренней усмешке, глаза прищурились. То ли в куклы решила поиграть, то ли Вуду вспомнила... Но, пальцы уже умело, и быстро лепили небольшую широкоплечую фигурку. ОН! – как называют его литераторы, ГГ – главный герой.
Пальцы на мгновение замерли, надо же как-то обозначить, назвать его, обничить каким-то основным признаком. По литературному – дать псевдоним. Интересное кино, однако, получается. Какой же основной фактор выбрать? Что самое главное соединяет всех персонажей в этой истории?.. Есть! – сверкнула в слезинке мысль. – Литература! Значит, назовём его Автором. Хотя нет, авторами были сразу несколько пишущих в группе; правда, ОН был явно талантливым писателем… может кликнуть его Гением? – пальцы слегка шевельнулись, и набухшая слезинка с подбородка упала прямо на голову «Гения». Усмешка дернула уголок рта, и она быстро растерла по мякишному тесту влагу - получилось несколько глянцево, но придало сероватый оттенок. Да все просто, - метнулась всполохом мысль, - Так и назовем его – Герой! Нет, - притормозила идею, - Уж слишком много фанфар. Надо бы попроще и покороче. Ну, тогда чего проще, пусть будет совсем коротко - Гера!
Дальше понеслось быстрее. ДРУГА (того самого, ругавшего её летом за «приключение») решила не лепить, поскольку он и так всегда живет рядом, просто назвать его - Свой. Затем пришла очередь того, который помог создать «новую кухоньку» в отчаянном режиме -- получился весёлым и светлым (пальцы уже меньше мяли и терзали хлебное тесто) и она, памятуя его реальную солнечную улыбчивость, назвала фигурку - Санни.
Хозяина бывшего (он лишился её нежданно) «старой квартиры», мудрого с внимательным взглядом и крепкой хваткой, почему-то слепила похожим немножко на шрэковского кота, но, подумав о «вожаке стаи» и романтическом «вытье» на огромную полуночную луну – сразу окрестила Акелой.
Следующим получился маленький большеголовый пупсик, почему-то с заметным и капризным носиком. И она вспомнила потрясшее всю группу его «камлание на бубне» экономики в самые первые ночные бдения при знакомстве. «Пупсик» оказался весьма образован и разносторонне развит, писал он тоже и в своем великолепном неподражаемом стиле, но был-таки по-детски непосредственной и увлекающейся натурой. Пусть так и зовется здесь – Малыш.
Мизансцена на столе перед Лариной все более наполнялась персонажами. Процесс увлекал.

На новой, совсем небольшой «тусовочной явке», ключи от которой Санни сразу отдал ей - сам, наскоро подключив и проверив коммуникации, договорившись с хозяевами и куда-то умотав по своим делам, - было непривычно тихо и пусто. Она растеряно смотрела на гулкую голую комнату и собралась, было заглянуть на кухоньку, когда спокойно и деловито вошел Гера.
- Что ты тупо смотришь на необжитые, неиспорченные дизайном квадраты? Надо для начала повесить какие-то занавески на окна и подумать о минимуме мебели. Пространство надо организовать более-менее.
Ларина, со смешанным чувством облегчения и удивления повернулась к нему:
- Ты раньше как-то не обсуждал бытовые проблемы, это непривычно, говорить с тобой о занавесочках на окнах и прочих бытовых проблемах. – Она смущенно улыбнулась.
- Не было повода. И, слава Богу. Сейчас народ соберется, можно будет обсудить вопрос конкретнее.
Он обратил внимание на листочки в её руках:
- Что принесла?
- Так, эссюшку одну небольшую и стихотворение смешное. – Она покраснела почему-то. – Подумала, что надо же с чего-то начинать болтовню. Чем-то расшевелить ребят.
- Я стихотворение принес. Кладу свой первый взнос в здешнюю литературную копилку. Написал недавно под соответствующее настроение. Подводил внутренние итоги, хотя и без привязки к круглой дате. Может просто в ожидании её.
Дверь скрипнула, и в комнату мягко вошел Акела. Неторопливо огляделся и сразу подошел к окну. Оценив высоту положения и обзор, боком забрался на подоконник, свесил одну ногу и оперся локтем на поднятое колено другой. Он выбрал. Поощрительно улыбнулся присутствующим: «Привет!» - и задумчиво замер, вслушиваясь в происходящее.
Смеясь и весело переговариваясь, в комнату влетели ОЛЕ Лукойе с подружкой. На виртуально-слезной «кухне» рука потянулась за новой порцией мякиша. Пора водить следующих персонажей.
Тот, кого она назвала Оле Лукойе, коротко просто ОЛЕ – был милым веселым сказочником, великолепным природным рассказчиком. С плотным крепким телом, к которому сам собой просился знакомый андерсеновский колпачок и зонтик, каковой, возможно, был подарен ему кем-то там, наверху, чтобы смешливые и вкусные истории сыпались из него каждый раз, когда ОЛЕ не забывал открыть его над головами слушателей. И ещё у фигурки угадывался явно хитрый прищур чуть припухших умных глаз. Казалось, он сразу начнет похохатывать своим знаменитым хмыкающим смешком. С Лариной ОЛЕ дружил, даже можно сказать отношения были вполне доверительными. Он практически всем в группе нравился. Основательностью натуры привлекал, наверное.
На следующей мякишной фигурке руки дрогнули. Это получался Табаки. А его было трудно лепить. Пальцы сопротивлялись, потому что не хотело сердце. Ну, не лежало оно к этому персонажу. Чувствовало, наверное, что этот обладатель вечно взъерошенного загривка, визгливого голоса, тоненьких ножек и вздутого, постоянно голодного живота, своими ощеренными клычками, ещё не раз раздерет его, немало крови попортит своей «бешеной слюной». Но, мысленный приказ, не слушаясь сердца, по нервам передавался рукам. Потому, что ум понимал – там, где «стая волков» – там и Табаки. Таков закон жизни.
* * * * *