«Баю-баюшки-баю,
Не ложися на краю.
Придет серенький волчок
И ухватит за бочок!»
- Баю-бай, - Даша закончила колыбельную тихо, почти шепотом, нежно погладила пухленькую ручку спящего сынишки и улыбнулась. – Спи, мое солнышко, спи, мой хороший.
Она еще немного постояла возле кроватки сына, выключила ночник и присела на край диванчика.
Тишина. Звездная июльская ночь лунным светом заглядывает в окно, из приоткрытой форточки доносится пряный аромат скошенной травы.
- Как хорошо, - Даша не сдержала вздоха и закрыла глаза. – Как у мамы.
Неужели это было? Неужели это когда-то было?! Даша вспомнила себя маленькой девочкой.
Поздний вечер, за окном уже давно стемнело, по небу рассыпались бусинки звезд. Любопытная луна, пряча улыбку, заглядывает к ним в дом. Где-то мычит корова, из открытого окна пахнет скошенной травой. Маленькая Даша лежит на пуховой перине, укутавшись до самого подбородка легким покрывалом, и делает вид, что спит. Она ждет, когда же уйдет мама. Тогда будет можно откинуть покрывало и попрыгать лежа на кровати! Вот только б еще не скрипела железная сетка… но мама не уходит. Она сидит рядом, гладит Дашино плечо и тихо напевает:
- Баю-баюшки-баю, не ложися на краю. Придет серенький волчок…
Как же Даша ненавидела эту страшную песенку! «Придет серенький волчок…». В темноте маленькой Даше повсюду мерещились светящиеся глаза-огоньки притаившегося в засаде волка, и никакие уговоры мамы не могли убедить ее в том, что волчка нет, что это только песенка.
И вот прошло много лет. Давно уже нет мамы, а Даша уехала из деревни и живет в двухкомнатной квартире вместе с маленьким сыном. Теперь она сама поет ему по вечерам эту «страшную песенку».
Странный шорох заставил вздрогнуть. Даша резко открыла глаза и… ей почудилось, или она уловила движение? Замерев, она напряженно вглядывалась через открытую дверь в темноту соседней комнаты. Напротив двери у противоположной стены – диван, лунный свет уютно расположился на маленьких подушечках, на забытом вязании. Тишина - ни шороха, ни звука.
Почудилось. Даша расслабилась, прижала руки к груди, будто пыталась унять, успокоить испуганное сердце.
Резкий стук балконной двери, штора взвилась к потолку. Даша громко вскрикнула, чувствуя, как кровь приливает к щекам.
- Ветер, это всего лишь ветер, - чуть дрогнувшим голосом вслух произнесла она.
Сынишка завозился в кроватке. Даша резко подскочила, она хотела взять сына на руки, прижать к себе, спрятать, защитить! Но мгновенье спустя малыш уже снова сладко посапывал, улыбался во сне, и коснуться его, потревожить, мать не решилась.
«Какая я все-таки глупая, - подумала Даша, - я сама еще как ребенок».
Еще некоторое время Даша, начисто забыв о недавних страхах, любовалась безмятежностью, умиротворенностью детского сна, улыбкой сына, слушала его дыхание. Не удержавшись и погладив пальцем золотой завиток на его чубчике, Даша прошептала:
- Спокойной ночи, - и тихонечко, на цыпочках, чтобы меньше скрипел пол, направилась к выходу из детской.
На пороге комнаты ощущение чужого присутствия склизким холодом сжало ее сердце. Нечто - рядом, совсем близко!
Даша замерла на месте и медленно, очень медленно, сантиметр за сантиметром начала продвигаться взглядом от кончиков носков своих тапочек чуть дальше – на ковер, еще чуть-чуть… два светящихся звериных глаза, не мигая, смотрели на нее из-под дивана.
Сердце ухнуло куда-то вниз, во рту стало сухо. Холод волной окатил вмиг окаменевшее тело и тут же сменился жаром. Даша стояла ни жива, ни мертва, вглядываясь в глаза своего страха.

Этой ночью он решил покинуть темный, сырой подвал. Любопытство звало его наверх к узкой щели, через которую нечастый гость – ветер, приносил такие дразнящие, ароматные запахи Большого мира.
Шаг за шагом он продвигался вперед, когти увязали в мокрой, вонючей грязи, подслеповатые глаза едва различали в мрачном сумраке очертания предметов. Холодная, влажная труба уходила наверх, к заветной цели. Коготь соскользнул, сдирая с трубы куски ржавчины, плесень. Еще попытка, и он зацепился, он идет.
Потом, уже сидя на остром крае обломанного кирпича, он с видом победителя оглядывался назад, в темноту затхлого подвала. Он торжествовал, он ликовал на пороге Большого мира! Этот мир звал его.
И он пополз, прижимаясь к земле, прислушиваясь, принюхиваясь. Послушно приминались стебли травы, разбегались в разные стороны мелкие твари. Он шел, он устрашал, он покорял!
Лунный свет резал привыкшие к постоянной темноте глаза, они слезились. Не заметив препятствия, он уткнулся носом во что-то большое, шершавое, пахнущее жизнью. Он вскарабкался по нему вверх и очутился на развилке, и как мог, осмотрелся. Это - большое, шершавое - начиналось от самой земли и продолжалось дальше, ввысь. От него отходило много тонких, длинных… он немного подумал, подбирая образ - «хвостов». Хвосты слегка раскачивались. Они были покрыты странной шерстью – редкой, гладкой и расплющенной.
И снова он пошел вперед, по тонкому хвосту, раздвигая странную шерсть, вслед за светом луны, указующим ему дорогу к знакомому запаху камня, к жилью.
Очутившись внутри чужого дома, он высмотрел ближайшее укрытие и спрятался в узкую щель. Оттуда, из темноты, он наблюдал за странным огромным существом. Оно ходило, протяжно завывая. Потом присело, успокоилось. Он начал выбираться наружу, но странное существо зашевелилось, посмотрело в его сторону. Замерев, он собрался в комок, чувствуя, как поднимается шерсть на его спине.
Вечность спустя, странное существо направилось в его сторону, и… оно почувствовало, увидело его!
Не мигая, они долго смотрели друг на друга. Он не выдержал первым. Устав от приключений, отважный путешественник сделал первым шаг навстречу.

Заметив, что светящиеся глаза начали приближаться, Даша, коротко всхлипнув, потеряла сознание и грузно осела на пол.
А котенок вылез из-под дивана, с опаской приблизился к ней, понюхал, а затем уже более уверенно направился в другую комнату. Его манил знакомый запах – молока, заботы, мамы.
Забравшись в кроватку, пушистик свернулся комочком возле человеческого детеныша, а малыш во сне прижал его к себе и улыбнулся.