О, да! Я напишу вам, дорогой Эдуард Васильевич, почему вчера меня не было на работе! Мне ли не написать? Мне, человеку, который уже пять лет ведёт колонку о паранормальных явлениях в нашей заводской газете? Если б вы ещё знали, что я пишу роман и скоро покину столь унылый и приземлённый мир заводских цехов!
Я – писатель! Творец! И просто не такой как вы. Производство давит на меня, как пресс неизбежности. Я – бедный, возвышенный литератор под прессом земного и материального. Надеюсь, что следующим моим произведением будет заявление об увольнении... А сейчас: объяснительная записка. Столь сухой жанр терзает душу, требующую изящества слога, но я верю, придёт тот светлый день, когда люди скажут: "Этот мастер пера даже обыкновенную объяснительную записку превратил в шедевр словесности!" А почему, собственно, "Объяснительная записка"?

"Товарищу Молоткову Э.В
От машиниста холодильных установок
Трутнева Степана Архиповича.

Эссе о прогуле
Я, нижеподписавшийся..."

Стоп! О, тлетворное влияние заводских лет на мозг художника! Замки для полёта души и работы писательской мысли! Заниматься холодильными установками, когда твоё призвание – литература, очень трудное испытание. Но я его выдержу! Мой неоконченный роман придаст мне сил!
Никаких "нижеподписавшихся"! Хотя, чует писательская душа, что скоро подпись моя станет... Ах, ну хватит аутотренинга. Работа! Работа! И ещё раз – работа!
А что, если вот так?

"Эссе о прогуле
Вечер обещал быть серым и унылым."

Нет... Не то! Банально, скучно, без витиеватостей. Попробуем по-другому...

"Серая мгла накрыла город. Её унылую тишину неожиданно прорезал гудок адской машины современности. Стаканы на столе затряслись в судорогах. Железнодорожный состав лихо прогромыхал за окнами, заставляя вибрировать все материальные формы в округе. Мне показалось, что даже параллельные миры вздрогнули от мощи нашего паровоза."

Уже лучше. Некая тревожность, кажущееся затишье, неподвижность... И вдруг застывшая реальность вздрагивает. Первый импульс, толчок, предчувствие... Отлично!

"Гнетущая атмосфера странных ощущений перекликалась с атмосферой романа, над которым я сейчас работаю. Главный герой, находящийся между сном и явью, размышляет о материи и сознании. Я, как его создатель, просто обязан был прочувствовать то состояние!"

Писатель должен жить жизнью своего героя! Это же, как дважды два! Эдуард Васильевич – мужик понимающий и рассудительный. Надеюсь, разберётся. Хотя, он человек другого мышления, а я графиками разговаривать не могу. Я – писатель, цифры не моя стезя. Холодильные установки, кстати, тоже. Временные рамки, забота о хлебе насущном и быт – вот, что дано творческому человеку в наказание за его талант!

"И ведь, что характерно, мысль материальна! Только я подумал о более глубоком проникновении в мир моего героя, как на пороге с авоськой изумрудных бутылок появился двоюродный брат Геннадий. Я не видел его десять дней...
Кома моего главного героя – самое яркое пятно в романе. Он вдруг понимает сущность бытия, его сознание открывается навстречу сакральным знаниям, хотя тело его неподвижно и жизнь еле теплится, благодаря материальному, то есть аппарату искусственного дыхания.
Я и кузен в очередной раз попытались проникнуть в то астральное поле и открыть для себя непознанное. Конечно, сразу ничего не получилось... Однако, нас уже стали навещать довольно-таки глубокие философские мысли.
Геннадий вызвался обеспечить продолжение почти научного эксперимента. Я, как уважаемая мною Мария Склодовская-Кюри, шёл на жертвы ради открытия, не понимая, что это чревато, и уже через пару минут Геннадий опять возник на пороге... Ещё через час он протёр тот порог своим костюмом "Ribook"

По-моему, здесь получилось заинтересовать читателя, углубить его любопытство. Он уже трепещет узнать, что же было дальше! Точно трепещет.

"За ним в мою скромную творческую обитель ввалилась парочка муз, которые выдвинули некоторые любопытные идеи по теме эксперимента. Я и Геннадий решительно согласились подойти к нашим исследованиям немного с другой стороны.
Астрал настиг нас неожиданно. Я был уверен, что путешествие длилось максимум двадцать минут, но оказалось, что часы показывали уже семь часов вечера следующего дня. Геннадий всё ещё находился в коме. Я же посетовал, что снова опрометчиво надеялся на свою память и не вёл записок. Да и после десяти дней отсутствия кузена, а следовательно и наших попыток пролететь в астрал, навыки немного ослабли. Но мозг всё же кипел! Я сел за роман."

"Сел за роман"... Не то! В упоминании о романе должно быть таинство, загадка, непостижимость! Я ведь уже написал и мне понравилось, но тут вспомнилось великое творение Булгакова и стало предельно ясно, что меня опередили... Это уже где-то было.

"Но мозг всё же кипел и я отдался писательскому чувству вдохновения, как сложившая вёсла лодка в бурном, штормящем море."

Ага! Вот в этом что-то есть! Читатель обязательно должен проникнуться метаниями маленькой лодчонки в океане литературы. Он явно увидит, как мотает её шквальным ветром озарения, бьёт волнами идей и швыряет о скалы критики!

"Угар эксперимента и последовавшее за ним нашествие муз не позволили мне явиться вчера на завод. Настоящий ценитель умственного труда наверняка поймёт, что холодильные установки всего лишь пыль по сравнению с величием искусства. Искусство вечно! И я, как ярый приверженец прекрасного..."

Надо упомянуть о заводской газете. Ведь если бы не я...

"... как ярый приверженец прекрасного, как истинный почитатель искусств, ведущий колонку новостей о паранормальных явлениях уже пять лет, уповаю на то, что наше общество достигнет когда-нибудь высокого уровня сознания и начнёт поддерживать творцов материально, без оглядок на прогулы, планы и графики! Ведь именно мы, творцы, несём в будущее всё то красивое и замечательное, что было в нашей эпохе! Именно по созданным сейчас рукописям последующие поколения будут представлять мир нашего времени!
И только подумайте, что по сравнению со всеми этими фундаментальными понятиями прогул машиниста холодильных установок?

С уважением и творческим приветом,
Прозаик по призванию и машинист холодильных установок
из-за несовершенства мира
Трутнев Степан Архипович"

И вот тут, рядом, число и моя подпись. Та-а-ак... По-моему, красиво.